— Да, — смеюсь я, — он мне говорил, что у него есть одна тетя, Елена, которая на год его моложе. И учится в пединституте. Правильно? Это вы?
— Ага. Летом я переехала от родителей к своим сестрам — ближе к Новосибирску. Живу теперь у средней сестры, Лизы. Сережка был у нас и приказал мне найти вас и познакомиться, даже подружиться.
Мы смеялись уже вдвоем. (В девятнадцать лет по всякому поводу хотелось смеяться.)
С Леной мы и впрямь подружились. Она стала приходить к нам в выходные дни, познакомилась с моими родителями. В городе она снимала квартиру, и мы часто, оставаясь там, делали вылазки в театры: ТЮЗ, «Красный факел», но больше всего — в Оперный, знаменитый в то время Новосибирский театр оперы и балета с сильнейшим коллективом певцов, танцоров балета.
Все настойчивее Лена приглашала меня зайти к Лизе, тоже познакомиться. И вот как–то прибегает она ко мне:
— Галочка, скорее пойдем к Лизе, там Анна приехала (мать Сергея), очень хочет тебя увидеть.
Зря она такое сказала. Я сразу уперлась.
— Что это за смотрины? Для чего? Не пойду.
— Ну она очень просила прийти! Очень.
Я заколебалась: пожилая женщина, мать, просит… Еще подумают, что я кураж какой–то на себя напускаю. Вздохнула и стала одеваться.
Приходим к Лизе. Еще за дверью слышны смех, веселый говор. Встретили нас приветливо, дружными возгласами и восклицаниями:
— Вот она какая, Галя! Я такой ее и представляла!..
— Сережка прямо нарисовал портрет — ну точно!
Я стояла совершенно растерянная.
— Давайте раздевайтесь, садитесь с нами к чаю.
Смотрю я на них — какие они все три подвижные, шумные, артистичные. Все по очереди о чем–то рассказывают, вспоминают какие–то пьесы, роли, которые играли когда–то в клубной самодеятельности.
А мать Сережи, Анна, вовсе не пожилая женщина. Ей всего 37 лет. Молодая, симпатичная и немного рисуется. А когда говорит, кажется, что играет роль. Они с Лизой учительницы. Но Лиза гораздо проще и на редкость общительная.
То Лиза приходила ко мне, то Лена. То тянули меня к себе. Так выходило, что я все время находилась в их обществе, буквально никуда не могла шагу ступить одна. Даже все мои старые друзья каким–то образом, незаметно, были оттеснены. Я чувствовала себя как в замкнутом круге, как в осаде. Пусть мягкой и ласковой, но в осаде.
А весной 1949 года, в погожий майский день, неожиданно подъехал к нашим воротам легкий экипаж — такие небольшие оплетенные дрожки, запряженные белым красавцем–рысаком. Мама взглянула в окно и ахнула: приехали Сережины родители. (Мама уже была знакома с Анной Савельевной, так как она до этого приезжала к нам одна.) Встречать гостей они вышли вдвоем с папой на крыльцо.
Анна Савельевна, подойдя к ним, низко поклонилась и, сделав округлое движение рукой — от лица к ногам, пропела речитативом: «А вот кланяемся вам от бела лица до сырой земли…»
Я быстренько, пока они меня не увидели, ушла в самую дальнюю (нашу с сестрой) комнату. Прошло какое–то время, заходит мама, укоризненно качает головой:
— Галина, ты что это вводишь нас в стыд, не выходишь к гостям?
— Они к вам приехали.
— Как это к нам? Приехали тебя сватать.
— Не нужно никакого сватовства, это не век 17‑й. Мы сами разберемся.
Тут появилась в дверях Анна Савельевна, слышавшая, видимо, наш разговор.
— Галя, ты же знаешь, Сережа на службе, не волен он… Если б мог — прилетел. Я ведь тебе говорила — он в каждом письме пишет: «Если Галя мне откажет, я ни на ком никогда не женюсь…» Мы–то знаем, он не преувеличивает. Сергей — однолюб, весь в Пашу (отца, значит).
Обняла меня, целует, тащит в кухню, где сидят наши отцы.
— Пойдем, пойдем. Павел Ефимович ждет, он же тебя не видел.
Вошли, Павел Ефимович сразу встал. Смотрел, смотрел на меня молча, потом как–то трогательно прикоснулся губами к одной щеке, к другой. Проговорил, сильно волнуясь: «Ладно, ладно…» И, пододвинув к себе стул, взял меня за руку — садись.
А на другой день я написала Сергею письмо: что были родители, о чем они говорили. «…И главное, что я поняла, — семья у вас артистичная, особенно мама твоя, ее сестры. И ты, помнишь, говорил, что мечтаешь о ВГИКе. И отпуск тебе дают благодаря твоим эстрадным выступлениям. А у меня на уме — литература. Я много думала об этом и пришла к выводу, что симбиоз артиста и литератора невозможен…»
Отвечая мне, Сергей горячился, доказывая, что «до чертей» надоели ему эти выступления, что о ВГИКе он «брякнул так, ради форсу…»
А родственники продолжали «осаду». Этим же летом приехал из района дед Сережи по матери, Савелий Григорьевич. Следом за дедом прибыл к Лизе старший брат, бывший летчик, инвалид войны, Леонид Савельевич: тоже взглянуть и посватать, как он потом признался.
Одним словом, развернули всем своим большим и дружным семейством такую кампанию по сватовству, что хотелось куда–нибудь спрятаться.
Соседи тоже — смотрят, удивляются: приезжают к нам «экипажи», запряженные то белым выездным конем, то вороным. (Раза три за лето были.) Всем интересно знать, откуда такие кони, чьи они? Приходилось объяснять, что в совхозе, где трудились родители Сергея, держали вот таких племенных коней. На них не работали, они служили только для выезда директора и руководящих работников совхоза. Отец Сергея был специалистом по сельскому строительству.
И все в один голос: «Галя, да что ты думаешь, хорошие люди к тебе ездят! По–старинному — сейчас уж ни у кого такого нет. А ты все раздумываешь!..»
А Сережа в это время старался заработать отпуск. И вот в сентябре вырвался из части, приехал. И чуть ли не с порога: «Галя, я ведь командиру сказал, что еду жениться… Говори — согласна?» Я впервые обняла его: «Да». И только успела произнести, как он крикнул: «Мама, иди скорее сюда!..» Это он уже мою маму так назвал. Мама тут же прибежала… с маленькой иконкой в руках. От столь необычного ритуала она растерянно улыбнулась и чуть слышно проговорила: «Ну, дети, вставайте на колени.»
Сергей сразу — бац, и меня за руку. Мама крестит нас этой иконкой: «Благословляю, благословляю.»
Вот такой неожиданно–скоропалительный был конец у нашего долгого сватовства.
Отпуск был очень короткий, поэтому на другой же день пошли мы регистрироваться в ЗАГС соседнего сельсовета, который находился в семи–восьми километрах. (Наш по какой–то причине не работал.) Решили идти пешком. Погода стояла прекрасная, день выдался как по заказу — теплый, сухой, солнечный. (Сентябрь в Сибири почти всегда такой.)
