Ифрах говорит, что Роман поменял свое лицо. Что постепенно ушла развязность, что он подумывал о смене репертуара, хотя зрители хотели видеть его прежним. Я спросила Ифраха, насколько этично говорить о святых людях в такой книге, как эта, и он ответил, что «любая информация, показывающая, что человек под влиянием веры меняется, полезна в моральном отношении».
…И все же, и все же… Все же Рома оставался верен себе. Ну, не мог он не шутить над теми, не лучшими чертами «еврейского характера», которые известны всему миру. Когда кто-либо из зрителей пытался сыграть с ним в анекдоты, он говорил: «Рассказывать Трахтенбергу еврейские анекдоты все равно что плеваться с верблюдом». Говорят, умение посмеяться над собой свойственно только умным людям. И едва начинался вечер, как в своем кабаре Трахтенберг с удовольствием шутил на скользкие темы.
Сара причитает:
– Абрам, ну как ты мог сломать новый стул?! Как ты мог испортить новую люстру?! Нет, мое сердце не выдержит! Ты что, не мог повеситься в другом месте?!!
Был еще анекдот, который он очень любил и рассказывал в каждой программе.
Поскользнулся еврей, падает в пропасть, успел ухватиться за корень дерева и кричит: «Господи-и-и, спаси меня!» И тут голос сверху: «Абрам, веришь ли ты в меня?!» – «Верю-у-у-у, Господи!» – «Тогда отпусти руки». – «Так! Я понял!.. Ээээй!!! Есть там кто-нибудь еще?!!»
«Некоторые наши звезды говорят, что „артист должен стоять на сцене“ и отказываются от халтур. Я таких не понимаю!» – заявлял Роман.
Сам он никогда не отказывался от работы, и тех артистов, которые умеют работать вне сцены – то есть на корпоративах, на юбилеях, в ресторанах, на пляжах и в прочих малопригодных для выступления местах, он уважал. Говорил, что в таких условиях может не потерять лицо только супер профессионал!!! Ведь там ведущего могут перебить, там люди отвлекаются на «поесть и выпить», там среди гостей свои сложные отношения и приоритеты, и над кем-то подшутить можно, а над кем-то нельзя. Артист, не зная всей подноготной, может потеряться; может не понять, почему его шутка вызвала в зале гробовое молчание, а не смех. В книге «Вы хотите стать звездой?» много написано о том, как в такой сложной обстановке создать людям праздник. А ему было очень важно, чтобы праздник состоялся, и потому Рома ценил, когда коллеги по цеху, другие артисты, подсказывали что-то или помогали.
В той же книге есть глава, где Роман вспоминает, как на дне рождения одного бизнесмена познакомился с Владимиром Винокуром. Ситуация тогда для Ромы была ужасная. Полный зал народа, и почти одни мужчины. Женщин только две – жена именинника и жена его сына. Из уважения к дамам все гости сидели чинно и давили в себе смех. Роман понял, что его ждет полный провал, и тут руку помощи ему протянул Винокур, сидевший среди гостей.
– Рома, а вот ты знаешь такой анекдот? – начал он.
– Знаю.
Завязавшийся диалог двух юмористов вызвал оживление. Вот что написано об этом в книге: «Как мне кажется, он (Винокур) первый в тот вечер произнес слово „жопа“, но поскольку неприличное слово произнес приличный человек, имеющий на себе печать столпа шоу-бизнеса, все отнеслись к этому с юмором. Ведь он был звездой, когда еще и понятия такого не было, и потому „свой человек“ почти для каждой компании. Что он ни сделает – все рады. Вот и сегодня гости расслабились и развеселились. После чего я понял, что моя программа спасена. Мне оставалось только подхватить начатое им веселье как олимпийский огонь, что намного проще, чем зажечь».
После этого они начали общаться, Владимир Винокур приходил к нему в эфир и на «Русское радио», и на «Маяк».
«У меня был пароль „Рома Трахтенберг“! – рассказал Владимир Натанович. – Мне с ним было удобно, комфортно, мы перешучивались, атмосфера создавалась дружелюбная. В эфире на радио он был большой импровизатор, свободный, отвязный, но в жизни Рома был очень трогательный, наивный, в чем-то одинокий, как мне казалось. Как будто не хватало ему рядом близкого человека и некому было доверить самое сокровенное… И еще у меня создалось впечатление, что он умеет ценить человеческие отношения, хотя многие ревностно относились к нему, к его популярности. А он умел держать себя в любой обстановке и умел держать публику. Мало кто знает, но он приходил ко мне на спектакль, причем не в самый центр Москвы, а после спектакля говорил интересные вещи, тепло отзывался о моих молодых артистах. Предлагал мне в мюзикле участвовать, но у меня много работы, свой театр, и я сказал, что сложно от большого коллектива отвернуться. Он меня понял, мы перезванивались, если он звал на радиопрограммы, я откликался.
Трагедия неожиданная и не про Рому как-то, он очень жизнелюбивый, энергичный, и столько в нем было много всего. Казалось, что он не может замолчать и уйти навсегда. Мы при жизни стесняемся говорить друг другу хорошие слова, есть традиция делать это в грустные минуты на панихидах. А я ему при жизни сказал все хорошее, что о нем думаю. Он не поверил, спросил: вы издеваетесь? Он выделялся из всей тусовки, из шоу-бизнеса. У него были точные оценки, будь то передача или чье-либо выступление. Потеряли суперпрофессионала. Все о нем по-разному судили. Он был явлением, неординарным человеком. То, что он мат использовал в работе, ну так и я не рассказываю анекдот, заменяя слова…»
…Почему-то все вдруг стали говорить, что он заморил себя голодом, что резкое похудение сказалось на здоровье. На телевидение вызвали даже самого модного диетолога Москвы и заставили оправдываться. Но ведь и полнота далеко не залог здоровья. Роман был счастлив и горд собою, когда похудел. Когда показал, что и у него есть сила воли и характер. Да он и не голодал особо, по часам постоянно что-то съедал.
А голодал всерьез он только однажды, когда мы работали над книгой «Путь самца-2. Лифчик для героя». Там же и описали голодовку. Началась она с того, что я застряла в лифте, а он звонил мне на мобильный и «развлекал беседой»: «Я тебе сто раз говорил, лифты не рассчитаны на вес слонов! Ходи по лестнице». – «На себя посмотри!» – огрызалась я. Вышла я злая, а вечером мы поспорили на тысячу долларов, кто сильнее похудеет за месяц: так в книгу вошла глава «Пари».
«…Мы влезли на весы и записали вес на бумажке, под которой поставили автографы. И началась комедия. То есть я-то ничего не делал, кроме того, что закрыл рот, а Черданцева пошла обходным путем – купила ролики и поехала на ВДНХ. Я для этих мытарств даже название придумал – „Катание по мукам“. Однажды в парке ее внимание привлек гигантский верблюд, жующий траву за высоким забором. Она угостила его яблоком… Потом угостила снова… Когда пошла на третий круг, верблюд тянул морду и радовался ей как родной. Скормив все яблоки, она купила ему булочки… И только при заходе на седьмой круг она осознала ошибку. Лохматый красавец стоял уже не за решеткой, а прямо посреди тротуара у вывески „Фото на вИрблюде—150 руб. Их уже не разделял высокий забор… И тут верблюд увидел Черданцеву. Она тоже его увидела и резко начала разворачиваться, что в принципе было бессмысленно: он заметил кормилицу и радостно рванул ей навстречу, волоча за собой и стул, и сидевшую на нем, матерящуюся тетку-фотографа…“»
