— Население там, — сказал Камский, — всей душой на стороне восставших. Все рабочие вместе с семьями, не исключая детворы, считают себя участниками восстания.
Под вечер я пришел на Таганскую площадь. Здесь было тихо и безлюдно. Только по Воронцовской улице шагал красногвардейский патруль.
Центр руководства восстанием в Рогожском районе помещался в доме № 24 на Большой Алексеевской улице (теперь Большая Коммунистическая). Улица была изрыта траншеями, во многих местах перегорожена проволочными заграждениями.
В этом небольшом двухэтажном доме с мезонином находились: районный комитет партии, районный военно-революционный комитет, профсоюзы и районный штаб Красной гвардии.
Обширная комната нижнего этажа и сени заполнены людьми. Это — красногвардейский резерв района — рабочие с ближайших фабрик и заводов, много молодежи. Картина чрезвычайно пестрая. Красногвардейцы одеты в полушубки и потертые пальто. У одного — полицейская шашка, у другого — револьвер за поясом, у многих — [7] охотничьи ружья и винтовки самых разнообразных систем и калибров. Лица серьезные, спокойные.
Второй этаж тоже переполнен людьми. Многие пришли сюда после того, как узнали, что началась запись в Красную гвардию и раздается оружие. В самой большой комнате под аккомпанемент стрельбы, доносящейся с улицы, проводится совещание. Но вот слышится шум отодвигаемых стульев: красногвардейцы уходят на смену товарищам, находящимся на улицах.
Военно-революционный комитет собирается по нескольку раз в сутки. На его совещаниях не произносятся длинные речи, нет докладов, информация сжата до предела: «юнкера заняли такой-то квартал или выбиты из такого-то пункта», «в таком-то месте усилилась перестрелка», «в такой-то срок надо обеспечить довольствием дежурных красноармейцев».
Время от времени кому-нибудь из красногвардейских командиров тихо передается устный приказ, и он уходит со своим отрядом. А вместо ушедших к дому № 24 с заводов и фабрик прибывают все новые и новые группы красногвардейцев.
Вот трамвайщики Золоторожского парка. Рабочие одеты в казенную форменную одежду, схожую с военной, поэтому отрад больше, чем другие, напоминает воинскую часть. Среди золоторожцев много бывших солдат, унтер-офицеров. На скорую руку они подучили владеть оружием тех, кто до этого не служил в армии.
Командует отрядом рабочий Золоторожского парка большевик Афоничев. Он с любовью смотрит на красногвардейцев, готовых двинуться в бой.
На левом фланге стоит невысокий, но крепкий подтянутый рабочий Хорохорин с лихо надетой набекрень форменной золоторожской шапочкой. По тому как Хорохорин держит винтовку, по выправке сразу видно, что он не один год провел в казарме, где от солдата добивались «молодецкого вида». Умение владеть оружием, приобретенное ранее, дает ему теперь глубокое удовлетворение.
Хотя в Рогожском районе сегодня относительно спокойно, с других концов Москвы сюда доносится отдаленный гул перестрелки. Враг еще не подавлен. Не случайно то и дело уходят в ночную темноту отряды. Их посылают в распоряжение Общемосковского военно-революционного комитета. У красногвардейцев Рогожской заставы есть [8] уже опыт уличных боев. Совместно с вооруженными рабочими Бауманского и Сокольнического районов они участвовали в атаке Крутицких казарм, захваченных юнкерами, штурмом брали Алексеевское военное училище.
В последние дни октября и начале ноября бои не затихали ни на один час.
Наш район получил из Общемосковского большевистского центра боевой приказ очистить от юнкеров Варварскую площадь [2], продвинуться в Китай-город через Варварские ворота и далее к Кремлю.
С заводов Гужона, АМО, «Колючка» и других предприятий прибывали рабочие-красногвардейцы. В ночь на 2 ноября отряды Рогожского района двинулись к центру. На Солянке сделали остановку. В ночной чайной красногвардейцам выдавали по калачу и кружке чаю. Чайная очень тесна. Рабочие в ней не задерживаются: выпьют чай и сразу выходят на улицу, чтобы освободить место для других товарищей.
На рассвете мы находились у здания Воспитательного дома (Академия медицинских наук СССР). Сюда со стороны Варварских ворот доносилась сильная стрельба. Мы бегом бросились к Китай-городской стене. Ленинская идея о том, что «презрение к смерти должно распространиться в массы и обеспечить победу», охватывала революционных рабочих. И хотя они не были обучены военному делу, плохо владели оружием — большинство из них только на улицах Москвы научились заряжать винтовки, — юнкера не выдерживали нашего натиска и отступали.
Отряд наш оказался на Варварке [3]. Осторожный командир отряда Павлычев решил на время приостановить движение. Предстояло разведать, не оставил ли враг вооруженных засад. Однако красногвардейцы были нетерпеливы. Отовсюду неслись возгласы:
— Нечего задерживаться!.. Эй, чего там! Отдыхать позже будем!..
Задние ряды напирали. Вековая ненависть к врагу влекла людей вперед, в бой, к победе.
Одна группа ринулась дальше по Варварке, в то [9] время как другая опускалась ниже, охватывая Зарядье. Юнкера, отстреливаясь, отходили.
В разгар боя на улицах появились молодые работницы. Девушки принесли красногвардейцам патроны. У некоторых на плечах санитарные сумки.
— Кому австрийские? Кому русские, французские? — слышались девичьи голоса.
Вдруг один из бойцов упал на тротуар. К нему сразу бросилось несколько девушек с перевязочными пакетами.
— Давай скорее сделаем перевязку! — обращается одна из них к красногвардейцу. Но молодой рабочий молчит, он ранен в голову и уже лишился сознания. Темное кровавое пятно на мостовой с каждой секундой увеличивается в размерах.
А отряд уже вступил на Красную площадь, достиг храма Василия Блаженного. Купола храма как будто колышутся в свете осеннего утра.
Красногвардейские отряды теперь уже всех районов теснят юнкеров, прижимая их к Кремлю; там, за кремлевскими стенами, сосредоточены основные силы контрреволюции.
Юнкера продолжают отстреливаться, но огонь их слабеет с каждой минутой. Они уже не в силах сопротивляться.
— А, черти полосатые! — выкрикивает Калвин — высокий, здоровый, краснощекий рабочий. У него голубые глаза, маленькая русая бородка. В нем ничто не напоминает сражающегося человека. В бою улыбается, шутит, шепчет какие-то иронические слова, обращенные к юнкерам, отступающим к Кремлю.
— Ага, миленькие, вот сейчас, сейчас вы получите! — он покрякивает и покашливает, словно на полке в жаркой бане на него капает горячая вода с распаренного веника. Калнин спешит, обгоняет идущих рядом, и я теряю его из виду.
