— У тебя иногда бывают такие редкие марки, что я очень неловко себя чувствую, давая тебе в обмен даже все то, что тебе очень нравится.
Позже, поняв, что у меня есть склонность к технике, профессор постарался увлечь меня электротехникой. Он приносил мне различные детали, выключатели, провода, лампочки и так далее. Однажды он где-то разыскал электромоторчик с редуктором и колесо от детского трамвайчика и научил меня, как самому сделать трамвай. Профессор старался мне разъяснить, что такое электричество, как работает электромотор и тому подобное, и очень радовался малейшим моим успехам.
Так с легкой руки Белявского я занялся электричеством. В шесть лет, увидев, как долго папа по утрам разводил примус, чтобы подогреть воду для бритья, я решил ему помочь. Взял два угля для вольтовой дуги, которые применялись в осветительных аппаратах (фонарях) кинотеатров, закрепил их в деревянной ручке от старого водяного термометра так, чтобы одни их концы сходились на 1—2 сантиметра, а другие концы расходились, к углям присоединил провода — и получился электрический кипятильник. Подключенный к розетке электрической сети дома (220 вольт), он нагревал воду за несколько минут. Папа был очень доволен. Его приятель, профессор математики Александр Александрович Марков, восхищался моей конструкцией и говорил папе:
— Вадик наверняка сотворит еще что-нибудь интересное, он, может быть, станет изобретателем.
Все время я что-нибудь выпиливал, сверлил, придумывал. По журналу «Затейник» я освоил изготовление различных масок. Я даже организовал кукольный театр, для которого сам изготовил почти 30 кукольных головок и костюмов. В заброшенном сарае мы расчистили часть помещения, установили сцену, занавеси, и я ставил кукольные спектакли по сценариям журналов «Затейник», «Пионер», «Еж» и другие. Ребятишки-зрители собирались со всех соседних дворов и с удовольствием смотрели спектакли. Тут же я разводил белых мышей и крыс. Эти мышки тоже проделывали фокусы: куда-то лазали, что-то крутили, качались.
В 1920-е годы и в начале 1930-х годов для детей выпускалось много замечательных журналов: «Затейник», «Всемирный следопыт», «Знание — сила», «Вокруг света». В то время в стране очень многое делалось для детей: создавались многочисленные станции юных техников, дворцы пионеров. Отмечу, что это приносило свои плоды — почти все советские конструкторы в детстве начинали свою творческую деятельность в кружках технического творчества.
В ту пору дома я соорудил сначала проекционный аппарат для демонстрации стеклянных диапозитивов, потом создал целый театр теней: зрители надевали очки с зелеными и красными стеклами, а за экраном я располагал различные фигуры, вырезанные из картона, и освещал их двумя фонарями — красным и зеленым, получая стереоэффект. Публика очень увлекалась моими представлениями.
А еще мне хотелось сделать киноаппарат. В Доме ученых, куда папа меня брал с собой, я не вылезал из кинобудки: помогал киномеханику перематывать кинопленку и изучал киноаппарат. Мой первый киноаппарат был деревянным. Выпиленные лобзиком из фанеры «мальтийский крест» и «эксцентрики» протягивали пленку рывками, аппарат заедало. На городской толкучке Новочеркасска я купил обломки дореволюционного детского аппарата и восстановил его, и мне кое-как удавалось демонстрировать кинофильмы. Но я не остановился на достигнутом и в конце концов собрал из деталей самый настоящий киноаппарат «Паре» — такой же, как в нашем кинотеатре.
Во дворе с балкона моего дома на стену-экран соседнего дома я демонстрировал фильмы. Народ собирался со всего квартала. Публике хотелось комедийных кинофильмов. Одна или две кинокомедии, например «Полицейские и воры», у меня были. А на рынках продавались только киножурналы к кинофильмам. Что делать? И я, одиннадцатилетний подросток, придумал, как из серьезных фильмов делать комедии. Я купил на рынке киножурнал о вручении послом Афганистана Гулямом-Наиб-Ханом верительных грамот Михаилу Ивановичу Калинину в Кремле и крутил его на киноаппарате в обратную сторону: Гулям-Наби-Хан, вместо того чтобы вручать верительные грамоты, вырывал их из рук Михаила Ивановича Калинина и сломя голову бежал по Кремлю, катился по лестницам, влетал в автомашину и выметался из Кремля. Публика визжала и плакала, эффект был достигнут. Взрослые прощали нам эти шалости, так как в политике мы еще не разбирались и ОГПУ пока смотрело на это сквозь пальцы.
Затем я увлекся другим делом. Папин друг, Церковников, очень добродушный преподаватель физики, выписывал журнал «Радиолюбитель», в котором публиковались различные радиосхемы. Я легко сделал несколько простых детекторных приемников, но Церковников давал мне все более сложные схемы и, в конце концов, так увлек меня занятиями, что я не мог спокойно ложиться спать. Мне все время мерещились эти замечательные ламповые схемы, и я решил сделать двухламповый приемник по схеме «Лофтин-Уайт». Это было так сложно для 10-летнего мальчишки! Монтажная схема в журнале была, и даже некоторые детали продавались в магазине в Новочеркасске. Но вот нужного переменного резистора там не было, и я поехал за ним в Ростов, за 40 километров от Новочеркасска. На подножках товарных вагонов я проездил целый день со своим другом Женькой Головченко.
Резистор мы все-таки купили, но «Лофтин-Уайт» мне сделать не удалось. В это время в Новочеркасске открылась Станция юных техников. Ее директором был Соловьев, а руководителем радиокружка — Добржинский — студент Новочеркасского донского политехнического института (ДПИ), очень приятный, симпатичный молодой человек. Он мне помог собрать схему радиопередвижки в чемоданчике: одноламповая схема — микродвухсетка, рамочная антенна. Столяр станции помог мне сделать деревянный чемоданчик для радиопередвижки. Я сделал радиосхему, и приемник заработал. Какое это было чудо! Приемник принимал очень много станций. Ночами я не спал и под одеялом слушал радио, а лампочка микродвухсетка светилась в темноте, освещая ручки переключателей и настройки.
А потом моя радиопередвижка демонстрировалась на радиовыставке в Ростове. Детей там не было, лишь я топтался на выставке среди взрослых, с гордостью наблюдая, с каким удивлением взрослые рассматривали мою конструкцию. На выставке я получил ценные подарки: грамоту «Ударник 2-го года 2-й пятилетки» и многоламповый приемник, который запросто принимал запрещенные в то время радиостанции: «Радио Рома», «Радио Ватикан» и другие.
Огромного труда после радиопередвижки потребовало изготовление радиоуправляемого броневика. Броневик был большой — полтора метра в длину. Мне помогали не только во Дворце пионеров, в этой работе приняли участие научные работники города, которые позже почти все были расстреляны. Профессор Белявский, например, подарил мне щелочные аккумуляторы. Мало этого, Белявский разрешил мне работать в мастерской электротехнической лаборатории.
