Как же складывались социальные отношения в ущельях? На совещание были вызваны из ущелий дворяне – «азнаури», представители землевладельческого класса; но каково было положение крестьян и какова была зависимость их от дворян? От этой эпохи осталось слово «мхевали», давно вышедшее из употребления и однозначное со словом «мона» – раб, крепостной. «Мхевали» означает служанку, рабыню, а «мхевлоба» – рабство. Корень этого слова происходит от «хеви» – ущелье, и его социальный смысл надо искать в тех отношениях, которые существовали в Грузии в период господства ущелий.
Грузинский писатель V века Яков Хуцеси в «Житии св. Шушаники» пишет, что поклониться ей пришли и дворяне и не дворяне («азнаурни дид-дидни, азнаурни да уознони соплиса картлисани»). Это древнейшее известие о том, что в деревнях, называющихся «сопели», жили «большие» дворяне и просто дворяне, а наряду с ними были незнатные, не дворяне, но и не рабы, – имеет большое значение для характеристики средневековой Грузии.
Что такое «сопели»? Когда грузины пришли на свою нынешнюю территорию, они были об'единены в роды – «сахли», во главе которых стояли «мама-сахлисы». Такими родами грузины осели на землю.
Первоначально у них господствовало родовое владение землею, при котором распоряжался землею род, а не отдельные его члены. Пашня называлась «даба», а земли, которые не обрабатывались – «удабно». «Даба» – термин чисто земельный и не обозначает организацию, которая владеет землею. Таковою оставался «сахли» – род.
С течением времени родовая организация начинает распадаться, и распоряжение землею переходит к общине, земельному об'единению, которое наделяет землею всех своих членов на равных основаниях. Возникает «сопели» – община (от слова «упали» – господин), когда каждая семья уже не связана родом, а ведет самостоятельное хозяйство. «Соуплеба», «соупали», «сопели» – выражают переход от стеснительности рода к более свободному общинному владению землею.
«Сопели» становится основной организацией грузинской жизни, в его недрах происходят процессы, которые приводят к образованию, с одной стороны, «азнауров», с другой – «мхевали», – помещиков и крепостных. Из той же сигели Баграта IV видно, что в начале XI века родовая организация, хотя и не в чистом виде, уцелела в Тао-Кларджетии, во главе которой стоял не «мепе» – царь и не «эристав» – правитель, как в остальной Грузии, не «мамасахлис» – глава народа или племени, а «мампал», название которого происходит от «мама-упали» – верховный отец; главами же отдельных родов или, вернее, больших патриархальных семей являются «танутеры».
В этой сигели содержится характерное место. Баграт IV решил тяжбу тем, что для примирения сторон отдал опиразцам принадлежавшее ему село Баревани, обязанное мамасахлисской службой – «самамасахлисоиса самсахуребелиса». Это выражение, кажется, надо понимать в том смысле, что «мамасахлисы», как главы народа, исчезли уже давно, но при дворе, как исторический обломок, сохранялась почетная должность «мамасахлиса», содержание которой возлагалось на определенные села. Повидимому, этот придворный чин быстро исчез; по крайней мере, в источниках он нигде больше не встречается. После исчезновения родового строя и власти «мамасахлисов» это название, как пережиток древности, сохранилось за выборными должностными лицами, сельскими и городскими.
При родовом строе руководители и главы родов образовывали особую знать – «сепе», остальное же население носило название картвелов или «сахлискаци» – члены рода. Эта родовая знать при новых отношениях уступила свое место «азнаурам»; возможно, что часть старой знати растворилась в среде новых землевладельцев. Во всяком случае «сепе» сохраняется как понятие знати долго, несмотря на возникновение новой аристократии, азнаурской.
Из свидетельства Якова Хуцеси видно, что были азнауры «большие» и просто азнауры, – высшая знать и дворянство. Это и был землевладельческий слой, несший военную службу, которая в многострадальной истории Грузии имела большое значение. Постепенно военное сословие приобрело власть над всеми землями и их населением. Возникли отношения владельцев и крестьян, помещиков и крепостных. Процессы расслоения привели к тому, что в среде владельцев возник слой высшего дворянства («азнаурни дид-дидни») и подчиненного ему дворянства («азнауров»). Здесь, как и везде, имелись крупные феодалы и зависимые от них вассалы. С другой стороны, в среде крестьянства имелись, как мы видели, «уазнони» – незнатные; это означает, что и здесь происходили процессы расслоения, и община также распадалась, а из среды крепостного крестьянства – «мхевали» – выделялись группы свободных, носивших общее наименование «уазнони».
Но распад общины связан с тем, что все ее члены делаются собственниками чересполосных и разбросанных в разных местах земельных наделов. Это, однако, не значит, что крестьяне делаются свободными. Они продолжают числиться крепостными своих помещиков, так как земля, фактическими обладателями которой сделались крестьяне, юридически принадлежит не им, а помещику. Они так же, как и при общине, несут свои обязанности перед помещиком в виде барщины или оброка; разница только в том, что теперь помещику приходится иметь дело с каждым крестьянским двором в отдельности, а раньше община несла перед помещиком ответственность за всех своих членов.
В сигели Чиабера, о которой будет говориться ниже, встречается свидетельство, что Чиабер освобождает отдельный крестьянский двор из нескольких братьев от крепостной зависимости и со всем их имуществом уступает Шио-Мгвимскому монастырю, у которого они будут на положении монастырских купцов. Они должны были отдавать в монастырь четыре пуда воску в год, оставаясь на своем старом месте в Жинванах со всем своим имуществом. Эта семья крепостных крестьян была, повидимому, с достатком, но все же назвать ее членов принадлежащими к категории «уазно» – нельзя. «Уазно», видимо, были те крепостные, которые, обладая некоторой имущественной обеспеченностью, поступали на государственную службу, приобретая этим независимость от своего господина.
В древних памятниках имеется указание на то, что крепостной мог пойти в священники или монахи только с согласия своего помещика. Возможно, что такое же согласие требовалось и при поступлении на государственную – военную и гражданскую службу. Но более вероятно, что при той борьбе, которую в эту эпоху государственная власть вела с феодалами, направлявшими всю свою ненависть против «уазно», последние автоматически освобождались от крепостной зависимости при поступлении на государственную службу, хотя бы даже без согласия помещика.
