— Садитесь, — приказал он пока что невнятному для него «агенту КГБ» и перевёл взгляд на его спутницу.
— Это моя жена, — мгновенно понял немой вопрос посетитель. — Фрау Инге Поль. Вчера мы вместе с ней бежали из восточного сектора Берлина. Точнее, приехали сюда поездом. Еле-еле успели. Сегодня утром глазам не поверили: весь Берлин перегорожен какой-то стеной… — Неожиданно Сташинский (или кто он там есть на самом деле) обратился с просьбой к хозяину кабинета: — Простите, я не мог бы попросить вас не курить? Видите ли, моя жена очень плохо себя чувствует после всего пережитого… Там же на нас была организована настоящая облава. Мне показалось, за нами следили как минимум с двух или трёх машин… И потом, у нас буквально на днях скончался сын. Мы даже не успели его похоронить. Вы понимаете наше состояние?.. Простите.
— Oh, no problems. Sorry, mam, — миролюбиво откликнулся сержант и аккуратно погасил сигарету в пепельнице. Он подошёл к окну и распахнул его. — Извините, вентилятор сломался… Не желаете ли воды?..
В эту минуту в комнату энергичным шагом вошёл седоватый представительный сухопарый мужчина в полевой армейской форме, судя по манерам немалый чин в здешнем ведомстве. Следом за ним просочился юный рыжеволосый полисмен. Наверное, переводчик, Дик или Роберт.
— Господин полковник! — вскочил дежурный сержант. — Этот человек, — он ткнул толстым пальцем в сторону Сташинского, — утверждает, что он якобы является агентом КГБ. Кроме того, он заявил, что два года назад застрелил в Мюнхене какого-то типа по фамилии… Сейчас скажу, секунду, — он заглянул в свой блокнот, — Ban-de-ra…
Офицер с любопытством посмотрел на неожиданного гостя и тут же распорядился:
— Займитесь протоколом, сержант. Давайте, господа, не спеша и по порядку… Вы же, надеюсь, больше не собираетесь никого убивать? — Он натянуто улыбнулся «агенту». А потом обратился к сержанту: — Кстати, Гривс, вы давно служите в Германии?
— С апреля, сэр!
— А, ну тогда простительно. Но всё равно пора бы изучить страну пребывания… Бандера был местным фюрером украинских наци. Два года назад его действительно убили в Мюнхене, в прессе большой шум был… Ну хорошо… Итак, господа, начнём. Дик, переводи. Представьтесь, пожалуйста. Вы…
— Я — Богдан Сташинский…
Западная Украина. Начало XX века
— …Котов нужно душить одной левой! — Степан из последних сил стискивал шею тщедушного котёнка, который, чуя приближение верной гибели, всё ещё пытался вывернуться из цепких рук мучителя, сипел от ужаса, судорожно дёргал лапками, чтобы хотя бы напоследок царапнуть эти гадкие, липкие ладони палача.
Кошачьи коготки были не острее колючек шиповника, но капельки крови, появившиеся на руке, только распаляли Степана, добавляя ему злости и решимости.
Наконец тельце жертвы в последний раз конвульсивно вздрогнуло и обмякло, как тряпичная кукла. Степан, ещё дрожа от возбуждения, поднял над головой «трофей» и победно взглянул на стрыйских гимназистов, столпившихся вокруг: «Ну?! Кто говорил, что я не смогу?!»
Он читал страх и растерянность в глазах своих ровесников. Они его боятся? Да. Прекрасно! Так и должно быть. Всегда и везде. Так и будет.
* * *
Хотя среди галичанских униатов не в чести были маловразумительные, почти языческие новогодние праздники, которые почему-то так почитают москали, но начиная с 1909 года от Рождества Христова семейство греко-католического священника Андрея Бандеры 1 января было вынуждено праздновать. Что делать, если именно в этот день угораздило появиться на свет их сына Степана?
В селе Угринов Старый Калушского уезда Бандеры пользовались авторитетом и уважением. Уроженец здешних мест Андрей Бандера, прослушав курс богословия в Львовском университете, вернулся в родные края, благоразумно взял в жёны дочь местного священника Мирославу Глодзинскую и спустя какое-то время унаследовал духовный сан тестя в староугриновской церкви.
Это было весьма плодовитое семейство: дети у Бандер рождались с завидной регулярностью — каждые два года. Первенцем стала Марта Мария, следом родился Степан. В 1911 году появился на свет Александр, далее — дочь Владимира. Позже семью пополнил Василь, а за ним Оксана. Последышем стала Мирослава, умершая в младенчестве.
Вспоминая детские годы, Степан Бандера не позволял себе размениваться на какие-то бытовые подробности, подчёркивая, что рос в доме, где царила «атмосфера украинского патриотизма и живых национально-культурных, политических и общественных интересов». Читая его автобиографические заметки, невольно ловишь себя на мысли, будто автор предусмотрительно готовил клише будущей статьи о себе для солидной энциклопедии, чуть ли не с пелёнок «бронзовея» в собственных глазах.
Отец слыл среди угриновцев эрудитом и книгочеем. Он принадлежал к числу тех западноукраинских священников, которые не отделяли вопросы сугубо духовные от светских, а дела церковные от государственно-национальных. Именно по инициативе Андрея Бандеры в селе появилась читальня «Просвита» («Просвещение»), кружок «Родная школа», различные сельскохозяйственные объединения. К отцу Андрею тянулась местная, не столь уж многочисленная интеллигенция, активисты галичанского национального движения. Среди них Степан упоминал родственника жены Павла Глодзинского, учредителя местных сельхозкооперативов «Маслосоюз» и «Сельский хозяин», посла венского парламента Ярослава Веселовского, скульптора-самоучку Гаврилко.
Во время Первой мировой войны Угринов Старый четырежды рассекала линия австро-российского фронта. Артналёты не прекращались ни днём ни ночью. Пострадал от бомбежки и дом Бандер. Эти беды, по всей вероятности, каким-то образом сказались на болезненном мировосприятии подростка.
«Тогда, летом 1917 г., мы наблюдали революционные проявления в армии царской России, проявления национально-революционных движений и огромную разницу между украинскими и московскими воинскими частями. В октябре — ноябре 1918 г., мальчиком неполных десяти лет, я пережил волнующие события возрождения и строительства украинского государства… — с пафосом сообщал своим гипотетическим читателям Степан Андреевич. — Мой отец принадлежал к организаторам государственного переворота в Калушском уезде (с доктором Куривцом), и я был свидетелем формирования им из жителей окрестных сёл военных отрядов, вооружённых спрятанным в 1917 г. оружием… Особое влияние на кристаллизацию моего национально-политического сознания имело празднование и всеобщее воодушевление злукой (воссоединением) ЗУНР (Западно-Украинской Народной Республики) и Украинской Народной Республики в единое государство в январе 1919 г…»
