Особенно увлеченно танцевала свой вальс одна пара.
Бахтину даже показалось: "месс" нарочно подставил "яку" хвост - на, мол, бей! Рассчитывал затянуть в невыгодную фигуру? Но "як" глубоким виражом ворвался внутрь спирали - ближе к ее оси. Оттеснил "месса" на внешний край. И тут же стремительно метнулся вверх - кратчайшим путем. Такой маневр мог проделать лишь очень сильный, очень выносливый летчик. На него в эти секунды давили огромные - в семь раз больше, чем его собственный вес, - перегрузки. Зато "як" оказался выше своего врага. И немедленно воспользовался - резко спикировал, достал "месса"! Тот кувыркнулся через правое крыло, стал беспорядочно падать. А "як", проскочив мимо, погнался за другим. Но фашистские летчики, словно по команде, все разом вышли из боя, пустились наутек.
"Яки" помчались вдогон. Впрочем, и вся наша воздушная армада уже далеко продвинулась на запад, унося с собой волну моторного гула.
Падая, сбитый "мессершмитт" вдруг окутался красным с черной каймой плащом огня и дыма. Будто по самому себе траур зажег. И тотчас от самолета отвалился большой темный комок.
Бахтин догадался: немецкий летчик жив или только легко ранен. Он падал отвесно и... прямо на КП1 Но почему-то не открывал парашют. Не мог? Или боялся, что его расстреляют? Хотя вокруг уже не было самолетов.
Лишь на высоте ста метров немец раскинул руки, и над ним распустилась белая чашечка ландыша. А все равно парашютист опускался на КН.
Генералы переглянулись, и Бахтин готовно подался вперед, вынул пистолет из кобуры...
- Обезоружьте! - негромко приказал комдив.
С криком "Хэнде хох!" капитан бросился к уже приземлявшемуся в каких-нибудь двадцати метрах вражескому пилоту. Тот падал на пологий склон холма, слегка согнув ноги в коленях и плотно сдвинув их вместе. А едва коснулся земли, свалился на бок. Но тут же вскочил, стал подтягивать стропы парашюта - гасить все еще надутый купол. Действовал по правилам, словно совершал очередной учебный прыжок у себя на аэродроме. И очевидно, не был ранен. Однако, несмотря на бесспорную ловкость, даже изящество движений, немец не выглядел молодым человеком.
Бахтин волновался. В воздушных боях он стрелял по самолету. Часто и не видел вражеского летчика. А тут, кажется, предстояло нечто вроде дуэли. На бегу Бахтин не отводил взгляда от огромной деревянной кобуры, болтавшейся на поясе немецкого пилота. И в то же время следил за его правой рукой. Твердо решил: первым даст предупредительный выстрел, если тот вздумает коснуться кобуры. Только не знал: целиться ли ему в ноги или вообще демонстративно стрелять вверх? Хотя, в самомто деле, не на дуэль же вышел капитан Бахтин-просто должен взять в плен врага.
Он почти наткнулся на немца. Теперь отчетливо видел: тому за сорок. Но вот рук будущий пленный не поднимал! Правда, и попыток сопротивляться или бежать - не делал... Вторично Бахтин провозгласил свое заклинание:
- Хэндехох!
Его все еще приковывал к себе парабеллум немца, торчащий концом длинного дула из деревянной кобуры.
Однако краешком глаза Бахтин не без удовольствия отметил: от спрятанных в балке машин уже бегут адъютант и шофер командующего - оба с автоматами.
Неожиданно вражеский пилот произнес очень чисто по-русски:
- Я спортсмен, а не бандит, на земле не воюю.
Бахтин изумился, но сказал как мог небрежнее:
- В таком случае - ваше оружие!
Тоном постарался замаскировать свое удивление - не хотел ни в чем уступить врагу. Однако про себя растерянно подбирал объяснения: перебежчик, предатель? Но тогда он скрывал бы свое знание языка, да и держался бы поскромнее...
Еще и необычная пряжка на диковинной кобуре мешала сосредоточиться. Леонид ее расстегивал одной левой-правой чуть не втыкал в грудь немцу свой "ТТ".
А застежка, конечно, невыносимо долго не поддавалась.
И немец смотрел на капитана со скучающим видом. Кажется, даже едва заметно усмехался? Правда, не шевелился. Но вовсе не выглядел взволнованным, испуганным...
Наконец мудреный замок покорился, парабеллум лег в ладонь капитана. Все же затянувшаяся возня с обезоруживанием, оторопь в мыслях, а теперь еще и собственная нелепая поза - два пистолета в вытянутых руках - вызвали приступ стеснения. Бахтин пролепетал:
- Пройдемте!
И тут же вспомнил: "Любимая формулировка милиционеров!"
А немец вдруг как-то весь подтянулся, пошел печатным шагом. Но, не доходя пяти метров до командующего, резко остановился - Бахтин чуть не налетел на него сзади, - четко приложил руку к шлему, громко выпалил:
- Господин генерал! Герцог впервые принужден сдаться в плен!
Ошеломленно капитан соображал: "Неужели захватил эмигранта-аристократа?"
А генералы не обратили внимания на хвастливый тон пленного, ничуть не удивились его русской речи, его аристократическому титулу. Принялись расспрашивать о тактике истребителей эскадры "Удет". И сиятельная особа отвечала весьма обстоятельно, даже вроде - охотно!
Вопросы задавались обычные. Но в них, как казалось Бахтину, было еще кое-что помимо чисто профессионального интереса. Вроде бы генералы давно знают этого странного немца. Действительно, командующий вдруг спросил:
- Так сколько же теперь числится за вами самолетов?
Невольно Бахтин подумал: "Теперь! Значит, счет уже когда-то велся, был известен нашим? Но откуда? Не за круглым же столом они встречались. Вот разве в Испании?"
И было похоже, что пленный тоже прекрасно знает, кому отвечает. На "интимный" вопрос командующего отрапортовал с победной усмешкой:
- Сто пятьдесят три, господин генерал!
И прищелкнул каблуками. Однако тут же стер улыбку с лица, принялся деловито перечислять: столько-то в Польше, во Франции, над Англией... Затем были названы Норвегия и Ливия, Греция и Югославия, наконец Италия... А в Россию его перевели совсем недавно...
Непринужденно аристократ рассказывал, какими приемами добивался победы. Конечно, ему попадались и устаревшие военные самолеты, и вовсе беззащитные транспортники... Но спорт есть спорт, законы игры одинаковы для всех выигрывает более сильный, более ловкий.
И раз ты слаб, то нечего и ввязываться в борьбу.
А Бахтин прикидывал: сто пятьдесят три самолета?..
Правда, этот спортсмен уже больше четырех лет воюет.
И с плохо подготовленными противниками. Покрышкин вон за два года около сорока самолетов сбил. Но каких!
Тех самых победителей Европы, один из которых здесь хвастает...
Вдруг капитан услышал весьма вовремя заданный вопрос комдива:
- Неужели вы все еще надеетесь на победу Германии?
И уклончивый витиеватый ответ пленного:
- Мы потрясены величием России! Россия встала, как феникс из пепла!
