До создания партизанских районов временными опорными пунктами служили для АНПА отдельные деревни, жители которых были проникнуты революционным духом. Они стали почвой для рождения опорных партизанских баз.
Базы создавались одна за другой в горных местах Аньту, Яньцзи, Ванцина, Хэлуна, Хуньчуня, которые еще на зимнем совещании в Минюегоу считались идеальными резервными пунктами, например, в Нюфудуне, Ванъюйгоу, Хайланьгоу, Шижэньгоу, Саньдаоване, Сяованцине, Гаяхэ, Яоингоу, Юйланцуне, Дахуангоу, Яньтунлацзы, а также в других местах.
Партизанские районы в горах Цзяньдао были созданы корейскими коммунистами в вихрях острого противоборства с врагами. Это было результатом их стоических усилий, стараний и пережитых ими кровавых мук. История навеки сохранит память об алой крови и неутомимом труде корейских коммунистов, которые внесли свой неоценимый вклад в создание опорных партизанских баз в бассейнах реки Туман. В их числе — Рян Сон Рён, Ли Гван, Чан Рён Сан, Чвэ Чхун Гук, Чу Чжин, Пак Тон Гын, Пак Кир, Ким Иль Хван, Чха Рён Док, Кан Сок Хван, Ан Гир, Ли Гук Чжин, Ли Бон Су и многие другие.
К тому времени из Кореи и некоторых зарубежных стран на партизанские базы в Цзяньдао нескончаемым потоком прибывали авторитетные, хорошо известные деятели. В районе Ванпина собиралось много таких людей. Приехали в Сяованцин и коммунисты Северной Маньчжурии, в том числе Ким Бэк Рён, Чо Дон Ук, Чвэ Сон Сук и Чон Мун Чжин.
Среди тех, кто переселился в Сяованцин, оказались люди самых разных биографий: одни действовали раньше в Приморье как коммунисты или же участники движения за независимость Кореи, другие на протяжении многих лет вели подпольную работу в контролируемых врагом районах, а после провала вынуждены были изменить места своей деятельности, третьи были патриотами и сторонниками марксистского учения. Последние перешли из Кореи через границу, получив известие о том, что в Цзяньдао находится центр корейской революции. Итак, на опорных партизанских базах Восточной Маньчжурии собрались, я бы сказал, убежденные сторонники борьбы за независимую Корею. Они были готовы принять активное участие в революции, многие из них уже были закалены и обладали большим опытом практической борьбы. Что же касается местных жителей, то их состав был так чист, как была прозрачной вода реки Даванцинхэ. Их боевой порыв и готовность к дерзким действиям показывали, что каждый из них и все вместе были готовы сражаться с врагом «один против ста».
Нельзя не отметить, что образовавшийся очаг революции создал благоприятные условия для деятельности корейских коммунистов. Стремясь не упустить свой шанс, они приступили к дальнейшему расширению на базах антияпонской борьбы партизанских отрядов, создали партийные и комсомольские организации, Антиимпериалистический союз, Крестьянское общество, Антияпонское общество женщин, Детский отряд, Детский авангард, Красное ополчение и другие организации, в том числе полувоенные формирования, с учетом всех слоев населения. Таким образом были созданы все необходимые условия для развертывания всенародного сопротивления оккупантам. На каждом партизанском участке была установлена революционная власть. Именно она предоставила народу подлинно демократические свободы и права, которыми никогда не могли пользоваться паши дедушки и бабушки, как и все предыдущие поколения. Эта власть представляла интересы народа и была их защитницей в подлинном смысле этого слова. Именно она положила начало созданию вольного края парода. Революционная власть дала людям землю, право на труд, всеобщее бесплатное обучение и лечение. Она приступила к построению нового общества, в котором впервые в истории были осуществлены идеалы всеобщего равенства и где царил благородный моральный принцип: все помогают друг другу, поддерживают друг друга, заботятся друг о друге. В партизанских районах не было ни надменных богачей, щеголяющих тростью, ни горемык, проклинающих беспросветную жизнь, вечно пребывающих в тисках неоплаченных долгов и налогов. На партизанских базах постоянно царил неописуемый восторг, который не угасал даже при появлении каких-либо бедствий или страданий. Это была романтика народа, который, полностью освободившись от гнета и всевозможных социальных зол, прокладывал путь к новой, независимой жизни. Народно-революционное правительство раздало крестьянам землю. Хлеборобы, оградив полученные земельные наделы деревянными колышками, с азартом били в медные тарелки квэнгвари и на радостях пускались в пляс.
Все, что приходилось тогда наблюдать, действительно, было эпохальной панорамой преобразования мира. Такое чудо на пустоши Цзяньдао могли сотворить только корейские коммунисты. И несмотря на то, что жизнь людей почти постоянно омрачалась кровопролитием и жертвами, они никогда не теряли надежды на лучшее завтра, их не покидали светлые мечты и задушевные песни.
Партизанские базы в Цзяньдао не дрогнули ни при каких провокациях и карательных акциях противника. Гордо возвысившись на одном участке Восточного материка, они начали открывать миру страницы новой, торжественной истории — истории национального освобождения. Они стали вольным краем, образно говоря, земным раем, к которому устремил свои взоры народ Родины, выражая тем самым свое неуемное восхищение и симпатии. Соотечественники, независимо от места жительства, исповедуемых идеалов, взирали на нашу твердыню, воссозданную ценой крови коммунистов, как на единственный маяк освобождения Родины, и оказывали ей искреннюю поддержку.
Короче говоря, в партизанском районе люди могли жить подлинно человеческой жизнью, переполненной чувствами романтики, восторга и надежд. Он постепенно становился тем идеальным краем, где сбывались многовековые мечты народа.
Для главарей Верховной Ставки в Токио существование партизанских баз не могло не стать хронической головоломкой. Этот край, лишь рекой Туман разделенный с северной частью Кореи, был для них как бельмо на глазу. Очень характерным является утверждение Такаги Такэо[1], который в свое время писал, что район Цзяньдао был «сердцевиной в сопротивлении Маньчжоу-Го и Японии, артерией компартии, которая проходит с севера через Корею в Японию». Японские милитаристы называли партизанские базы Восточной Маньчжурии «опухолью мира на Востоке». Эта фраза — свидетельство того, что группировки японской военщины испытывали чувство животного страха, вызываемое самим существованием партизанских баз. Империалисты Японии видели в партизанских базах Цзяньдао «опухоль мира на Востоке» отнюдь не потому, что их территория чрезвычайно обширна, и не потому, что там были сосредоточены громадные вооруженные силы коммунистов, которые могли бы подавить Квантунскую армию. Их боязнь была вызвана также не тем, что самодельная бомба будет брошена из Цзяньдао и взорвется на крыше императорского дворца или в районе Верховной Ставки в Токио. Для них Цзяньдао было бельмом на глазу прежде всего потому, что абсолютное большинство жителей этого края составляли корейцы, пропитанные сильным антияпонским духом, и что большая часть этих корейцев отличалась высокой революционностью, готовностью без малейших колебаний пожертвовать собой ради свержения ненавистного японского режима.
