Воспоминания друзей... Они бередили душу и снова уносили в уже далекую, опаленную войной молодость. Я смотрел на военные мундиры, гражданские костюмы с радужными орденскими планками, на убеленные сединами головы моих дорогих друзей, и в памяти невольно всплыли строки поэзии Сергея Смирнова:
...Откуда мы?
Мы вышли из войны.
В дыму за нами
стелется дорога,
Мы нынче как-то
Ближе быть должны:
Ведь нас осталось
В мире так немного...
Быстро промелькнули дни нашей встречи. Мы покидали добрый, гостеприимный город, имя которого было начертано на Боевом Знамени корпуса. Музыка, цветы, дружеские рукопожатия, гомон красногалстучной пионерии...
Ничто не напоминало о былом лихолетье. Давно умолкли пушки, очистилось от копоти небо. Выросло и вступило в жизнь новое поколение людей, не знавших бомбежек и зенитных пулеметов на крышах, надолбов и "ежей" на улицах, затемненных окон и хлебных карточек, лишь радующихся праздничным салютам в честь освобожденных городов. И мы, ветераны, которые на плечах своих вынесли всю тяжесть этой войны, хотели бы, чтобы и для нынешнего и для грядущих поколений всегда сиял подвиг народа, равного которому нет в веках.
После поездки я многое передумал, переворошил кипы архивных материалов, перечитал воспоминания тех, кто был свидетелем того далекого, но незабываемого прошлого, и взялся за перо. Очень хочется, чтобы эти строки стали незримым памятником тем, кто так и не увидел счастливую звезду победы, и тем, кто ныне здравствует на земле, обильно политой горячей кровью верных сынов Отечества.
По приказу Верховного Главнокомандования
...Под Москвой, на высоком берегу Истры, воздвигнут памятник самолету Ил-2. Это монументальное сооружение как бы увековечило труд конструкторов, рабочих, героизм летчиков-штурмовиков.
Созданный в канун Великой Отечественной войны в Опытном конструкторском бюро Сергея Владимировича Ильюшина советский штурмовик сразу же зарекомендовал себя как принципиально новый боевой самолет, равного которому не имела ни одна армия мира.
Конструктору удалось многое: он нашел наилучшее сочетание веса машины и ее скорости. Этот "летающий танк", вооруженный скорострельными пулеметами и пушками, несущий под крыльями реактивные снаряды и бомбы, наводил панический ужас на гитлеровцев и был прозван фашистами "черной смертью".
В мае 1943 года газета "Известия" писала:
"На аэродромах, как бы они ни были удалены от передовых позиций, всегда остро ощущается близость фронта. Скорость сводит на нет расстояния. "Илы" же, без преувеличения, находятся порой так же близко к врагу, как пехотинцы, сходящиеся врукопашную. Во время штурмовки они врываются в самую гущу вражеских колонн, вступают в бои с танками, едва не задевая их плоскостями, они в упор расстреливают вражескую пехоту, буквально "садясь на плечи" ей, и выдерживают огонь неприятельских орудий и пулеметов на небольшой высоте..."
Уникальная машина работала непосредственно в интересах наземных войск, как в наступлении, так и в обороне. И если в наступательном бою штурмовики словно бы проталкивали наши войска вперед при прорыве обороны противника, то в обороне они подавляли его атакующие танки и артиллерию. Причем цели эти обычно находились в непосредственной близости от наших войск, и нужно было обладать большим мужеством, смелостью и весьма четким управлением действиями штурмовиков, чтобы не поразить своих. Полное вооружение машины включало 2 пушки калибра 23 мм, 2 пулемета - 7,62 мм, пулемет - 12,7 мм, бомбы - от 400 до 600 кг и восемь реактивных снарядов.
Мне довелось воевать на Ил-2 при защите советского Заполярья, в небе Украины, Польши, Чехословакии, фашистской Германии. Разные были задания: в перекрестие прицела "ила" попадали паровозы, вагоны с боеприпасами, цистерны с горючим, мосты, танки... Мы работали по переднему краю и по тылам противника, ходили на свободную "охоту", вступали в воздушные бои, и "горбатые" - так в шутку называли лётчики свою машину - никогда не подводили.
Случалось быть и под шквальным огнем зениток, крупнокалиберных пулеметов. Не всегда броня выручала, но шансы уцелеть были. Так, если пуля прошивала протектированный топливный бак, самолет не горел. Помню рваные раны на крыльях, на рулях управления, - а он тянет к своему аэродрому... Я попадал в различные переделки и могу сказать: живучесть машины поразительная. Недаром летчики говорили: "Из боя "ил" долетит на честном слове и на одном крыле".
Каждый третий летчик, воевавший на Ил-2, удостоен звания Героя Советского Союза. Из 65 летчиков, дважды получивших это звание, более трети штурмовиков.
* * *
В старые времена говорили: "Сильна рать воеводой". Именно таким человеком и был для нас командир штурмового корпуса В. Г. Рязанов, возглавлявший авиационное соединение со дня его создания и до расформирования.
Рязановы - потомственные волгари. Родина Василия Георгиевича - село Большое Козино, что в одиннадцати верстах от Сормово. Был он старшим в многодетной семье, уже с семи лет познал тяжесть изнурительного крестьянского труда.
Спустя много лет Василий Георгиевич вспоминал, как часто по вечерам он убегал за сельскую околицу к реке и там, упав навзничь в густую траву на крутояре, думал о своей нелегкой судьбе: об отце, исконно русском землепашце, бедствующем на крохотном клочке земли, о лихоимстве перекупщиков зерна, налогах, которые петлей давили семью. И чем больше голодал дома, тем сильнее хотелось побывать ему за Волгой, посмотреть, какие там растут хлеба, как живут люди, может, легче, сытнее, счастливее.
Шли годы. Василий, окончив Большекозинское двухклассное училище, а затем Балахнинское городское, работал в местном потребительском обществе, в почтовом отделении в Сормово. Шестнадцатилетним пареньком в 1917 году возглавил ревсовет почтово-телеграфных работников. Его двоюродный брат Николай Михайлович Рязанов (член РСДРП (б), подпольная кличка "Гармонист") был расстрелян в Архангельске интервентами и их пособниками в 1919 году на болотистой окраине города, именуемого Мхами. Ныне там стоит памятник, а одна из улиц в Большом Козино носит имя Николая Рязанова.
Чтобы помочь семье, которая, как и прежде, трудно сводила концы с концами, Василий переехал в родное село. Учительствовал, работал инструктором отдела народного образования, тогда же, в мае 1920 года, стал членом РКП (б). Вскоре был откомандирован в губсовпартшколу в Нижний Новгород, после окончания которой в этом же году его мобилизовали в армию и назначили лектором-агитатором губвоенкомата.
И опять учеба, уже в Коммунистическом университете имени Я. М. Свердлова. А одновременно посещал и рабфак при МГУ.
