Заяц вскочил и от сытости говорит не может.
- Тьфу! - сказал Койонок. - Какая рожа паршивая. Ступай.
И в наказанье сказал:
- Будет тебе, обжора, лучшей пищей кора - осиновая, горькая.
Поднялся, начал листья новые делать.
Ладно.
Вот когда осенью лист на березе зажелтеет, заяц боится подойти к коре. Трясется, душа у него прыгает.
Я говорю:
А идет. Трясется, а идет.
Жрать надо.
IV.
АЮ.
Говорит Уртымбай:
- Хочу медведя-Аю убить. Белолобые много жгучей воды за шкуру дадут.
Хороший охотник был - любил хвастать.
Пошел.
Ладно.
Аю вылез из берлоги на Уртымбая идет.
Пустил стрелу Уртымбай.
Мимо.
Пустил другую, в плечо угодила.
Не успел ножа выхватить, медведь навалился. Обнял. Давит.
Думает Уртымбай:
- Пропал. Не попью кумыса больше.
А медведь-Аю - клыки в пене, трясется весь, кровь из раны по шерсти брусникой катится.
Озлобился.
Только хотел давнуть Уртымбая, да невзначай в глаза ему взглянул.
Увидал Аю-медведь в глазах Уртымбая - маленькая морда, желтые клыки и пена на них.
И Уртымбай увидал свое лицо - серое как солончак и бороденка как горсточка сухой травы.
Как заноза в глаза Аю вошла.
Заревел!
Опустил Уртымбая.
И ушел Аю в тайгу.
Уртымбай, чимбары поддерживая, в аул прибежал.
Хвастается:
- Вот я какой, чуть медведя своими руками не задавил...
V.
КАК ЛЮБИЛ КАРА-СУ.
Поток горный Кара-Су любил кувшинку-Йгу, что в заводях расла. Большая, желтая, как глаза зеленого бога-Кургамыша.
Ладно.
Целует, ласково подергивает плечами мягкими Кара-Су. Йгу как амулет подпрыгивает, смеется:
- Тль... тль...
Кара-Су говорит:
- Почему ты меня одного не любишь? Всем смеешься. Небу, берегу. Всем. Я так не хочу.
Смеется Йгу, говорит:
- Не могу... тль... тль...
А ветер-Чойном завидовал Кара-Су. Все впитывает в себя - небо, берег, тополя. А он, ветер - запахи одни от трав.
Говорит он Кара-Су:
- Бери себе кувшинку на дно, я помогу.
Стал ветер-Чойном расшатывать Кара-Су.
Волны сначала улыбались. Сердито скривили рожи. А потом сжались и схватили кувшинку за горло.
Не поддается Йгу.
- Тль... тль... - бежит она по волнам, смеется.
Волны - черные.
А та желтые перышки отряхивает, смеется:
- Тль... тль...
Ветер призвал Осеннего Брата.
Осенний Брат пришел - прелью запахло. Понюхал носом (как гриб нос широкий). Сказал:
- Могу.
Наскочил на тополь.
- Хрук!..
Сучок сломался, в поток упал.
Сел на сучок Осенний Брат, наплыл на кувшинку и перерезал ей горло.
Улетели братья.
Закрутился Кара-Су от радости. На дно поволок Йгу.
- Ага! - говорит.
Ладно.
Только завяла кувшинка-Йгу. Без солнца. Без ласкового бога-Кургамыша.
Заболел с тоски Кара-Су. Бросаться на берег стал, а потом со стыда закрылся белым чувлуком, как киргизка, и бредит - летом, тайгой, Йгу.
Пришел Зимний Брат и со свистом (двух зубов не хватает во рту) завыл:
- Сщщуии... щщуии...
VI.
КЫЗЫМИЛЬ-ЗОЛОТАЯ РЕКА.
Было, видишь, так.
Полюбила девушка-Кызымиль, красивая девушка (как черемуха весной) доброго бога-Вуиса. Розового, сочного, крепкого - как шишка кедровая.
Ладно.
Вышла на елань, к солнцу лицо повернула, волосы распустила. Говорит:
- Вуис! Вуис! Я тебя люблю.
Прилетел Вуис-радостный бог.
Улыбнулся, сказал:
- Ты - хорошая. Я тебя тоже полюбил. Только бог-Кутай - старый, сердитый бог... Нельзя мне тебя любить, рассердится Кутай.
- Люблю Вуиса, - говорит Кызымиль, а у самой глаза как у марала блестят красивые глаза.
Поглядел Вуис, поглядел. Вздохнул:
- Не знаю, что и делать.
Думал много.
Говорит:
- Лучше я в человека обернусь.
Опустил коня на волю. Лук взял, сапоги надел.
Человеком сделался.
Ладно.
Узнал старый бог-Кутай. Говорит:
- Как быть тут?.. Нельзя же богу человеком жить. Так, пожалуй, все боги с неба сбегут.
А Вуис в это время в лесу охотился.
Вот и вошел Кутай в Аю-медведя.
В лес спустился. На Вуиса кинулся.
- А! - сказал Вуис. - Хорошая шкура - сошью Кызымиль шубу. Убью медведя.
Да не мог убить.
Медведь-Аю человека Вуиса убил.
Опять стал духом Вуис.
Говорит Кутай:
- Ступай на небо, Вуис. Нечего тебе делать на земле. Ступай. А Кызымиль заточу в воду - не смущай бога.
Ушел Вуис на небо.
Как узнала Кызымиль о смерти Вуиса, затосковала.
Горевала, горевала. В реку бросилась.
Умерла.
Увидел смерть Кызымили бог-Вуис.
- И-шь... - сказал и слезу уронил.
Пала та слеза - белая слеза радостного бога-Вуис в реку, смешалась со слезами Кызымиль - золотая стала река.
Вот катится в Черных горах Кызымиль-река желтая, яро-желтая, золотая река.
- Ох... ох... - к скалам жмется, жалуется.
- Ах! - вздыхают скалы (чем поможешь!).
- Ох... ох...
Тихо. Робко жалуется на богов Кызымиль-золотая река.
VII.
КАК СОГРЕШИЛ АЯНГУЛ.
Много лет спасался на горе Тау старец Аянгул.
До того молился, что борода в землю вошла, а ноги мхом покрылись.
Шепчет чуть слышно:
- Кутай, смилуйся, спаси.
Ладно.
Ехал мимо бог-Вуис, старца увидал:
- Что делаешь здесь? - спрашивает.
Головы не повернул старец.
Отвечает сердито:
- Или не видишь? Молюсь.
Поехал бог-Вуис к старому богу-Кутаю, сказал:
- На горе Тау старец Аянгул молится, борода в землю врасла, ноги мхом покрылись.
Удивился старый бог-Кутай:
- Так долго молится, а я и не знаю.
Прилетел на гору Тау, говорит Аянгулу:
- Я - Кутай. О чем ты меня молишь?
Пал лицом ниц Аянгул:
- Прости меня, многогрешного, помилуй.
И сказал Кутай:
- Говори твои грехи. Может и помилую.
Рассказал свои грехи Аянгул.
Качает головой Кутай:
- Грехи твои, как и грехи прочих людей. Может еще что другое есть? Говори все.
- Нет у меня больше грехов, - отвечает Аянгул.
Удивился Кутай:
- Зачем же молился так долго?
Опять упал ниц Аянгул:
- Еще слово хочу сказать тебе, могучий Кутай.
- Говори.
- Молился я еще, Кутай, за людей, за их грехи, за их беззакония тяжкие.
Покачал головой Кутай:
- Напрасно молился, Аянгул. Мало у людей грехов, да если и делают какие по незнанию, по неразумию своему. Поживи ты с ними, тяжело им жить. И ты согрешишь. А грехи их я все давно простил. Ступай к людям, Аянгул, холодно на горе Тау.
Рассердился Аянгул. Плюнул:
- Сколько лет молился, борода в землю врасла, ноги мхом покрылись, - и все напрасно. Не Кутай ты, а злой дух Ону! Уходи!..
Тогда поднял Кутай Аянгула над землей. Сказал:
- Смотри!
И увидал Аянгул то, что говорил ему Кутай.
