Честно говоря, не ожидал, что это обстоятельство привлечёт столько внимания. Людям нравится, когда иностранец начинает говорить на их родном языке. Ни разу не видел, чтобы у кого-то это вызвало негативные эмоции. Обычно, когда я даю интервью или где-то выступаю, то делаю это преимущественно на белорусском, хотя на русском пока и немного проще. Уровень выше. Почти двадцать лет изучаю его. Приятно, когда имеет значение то, что интересуюсь языком. Я только рад, если кто-то это воспринимает, как знак поддержки, ведь в сегодняшних условиях положение белорусского языка довольно непростое.
Кроме того, у меня много знакомых в области искусства — писателей, музыкантов, художников. Очень интересные люди. Мое знание белорусского языка всегда вызывает у них только положительную реакцию.
Был такой случай. Проходил очередной кинофестиваль «Лістапад». Мне четырежды пришлось подниматься на сцену за призами для шведского режиссера. Проходило это в «Палацэ Рэспублікі». Когда, в знак благодарности, заговорил на белорусском языке, это вызвало просто бурю эмоций, что еще раз убеждает меня в правильности сделанного выбора. Я нисколько о нем не жалею. Наоборот, повторюсь, немного удивлен, что это вызывало такой резонанс в белорусском обществе.
— Дипломаты обычно не очень любят рассказывать про свои семьи…
— Жену зовут Вероника. Больше двадцати лет назад мы познакомились в Москве, откуда она родом. С 1987 года Вероника живет в Швеции.
Впервые встретились на основе «языка». В МГУ я изучал русский язык, она шведский. Так что интерес был взаимный — лингвистический, переросший затем в нечто большее.
У нас трое детей.
Ксения, Александра и Эммануил.
В первый год пребывания в Минске они все ходили здесь в школу. Есть такая международная школа с обучением на английском языке.
Старшей, Ксении, 16 лет, а младшему, Эммануилу, скоро исполнится 10. В прошлом году Ксения поступила в шведскую гимназию. Живет в Швеции в интернате. Естественно, иногда приезжает.
— Традиционный вопрос про хобби?
— Я очень люблю путешествовать. Мне трудно усидеть на одном месте. Всегда куда-нибудь еду.
Когда есть возможность, открываю для себя что-то новое. Какой-то город или просто красивое место. Это поблизости.
Во время отпуска едем куда-нибудь подальше. Например, в Швецию.
Бываем в Санкт-Петербурге и Москве.
Сумел съездить в Киев, Варшаву, Литву.
С удовольствием езжу по Беларуси. К сожалению, успел побывать не везде. Видел только основное.
— Насколько мне известно, есть еще одно увлечение – белорусская культура?
— Да. Наверное, в самом начале здесь был чисто корыстный интерес. Хотелось больше попрактиковаться в белорусском языке. Потом стало интересно само по себе. Кроме того, многие современные белорусские писатели подарили мне свои книги, так что читал их в оригинале еще и по этой причине. Когда есть возможность, смотрю театральные представления. Часто бываю в Купаловском театре. Также высоко ценю Свободный театр.
Хожу на концерты белорусских музыкальных групп.
Словом, культура меня интересует в самом широком понимании. Приглашают на многие мероприятия, но, к сожалению, не везде успеваю.
Как видите, после всего этого свободного времени остается немного.
— Благо, это не помешало перевести на шведский язык повесть Василя Быкова?
— Совершенно верно.
Планирую сделать еще переводы, но ничего сегодня обещать не могу – работа, семья. Перевод – достаточно серьезное дело. Но посмотрим…
— У вас на пальце очень оригинальный перстень.
— Это я летом сделал себе подарок. Есть такой шведский остров в середине Балтийского моря. Готланд. Интересное место. Там много овец. Это как бы символ острова. Случайно нашел в магазине перстень из серебра с изображением головы барана. Мне очень нравится.
25.09.07
Дипломат и историк Гебхардт Вайс
Посол д-р Гебхардт Вайс стал послом Германии в Беларуси совсем недавно – летом. И очень быстро начал понимать наши реалии. Наверное, одной из главных причин является его очень хорошее знание русского языка. С этого вопроса и начался наш разговор.
— Русским языком я начал интересоваться еще в 60-е годы прошлого века, – рассказывает Гебхардт Вайс. – Это было желание, которое совпадало с моим личным политическим созреванием. Я принадлежу к тому молодежному поколению, которое задавало родителям и дедам вопросы насчет их места в период фашизма, когда шло массовое уничтожение на Востоке. Это было время холодной войны. Нам говорили, что с той стороны барьера — ужасный враг. И молодым, естественно, хотелось понять суть происходящего на самом деле. Чтобы сделать это лучше, я и начал изучать русский язык. Со временем мне все больше и больше нравились разные направления русской литературы.
Вначале были курсы, а потом, на каникулах, весьма интенсивно с помощью магнитофона я продолжал обучение. Позднее довелось пообщаться с русскими, то есть непосредственно с носителями языка.
Первый раз перед мавзолеем оказался, кажется, в 1967 году. В начале семидесятых еще раз побывал в России. Жил в Москве, Ленинграде много общался с людьми. Я бы не назвал себя человеком, очень склонным к изучению иностранных языков, но это помогло довольно сильно.
В 1972 приехал в Москву готовить свою докторскую диссертацию и проработал там год.
В 1977 году стал доктором философских наук. Моя диссертация была на тему реформ Александра II. Затем были фазы, связанные с языковой практикой, которые пришлись на работу в нашем МИДе. В 1977 году работал в Москве в посольстве Германии. Это было время застоя. Имел честь видеть лица Брежнева, Громыко, Суслова … Словом, всех, кто тогда руководил СССР. Затем служил в Кении, на Сейшельских островах. Потом вновь занялся вопросами отношений между тогдашними Востоком и Западом и, главным образом, политикой Советского Союза. С большим интересом мы наблюдали, как в восьмидесятые годы по объективным причинам менялись условия политической и повседневной жизни людей. Как к власти пришел Горбачев, которого и сейчас очень уважают в Германии. Как в связи с этим менялась ситуация в центрально-европейском пространстве, что происходило в Венгрии, Польше, Чехословакии, ГДР.
Новый исторический этап для Европы начался в связи с объединением Германии, то есть с октября 1989 года.
— А почему вы вообще решили стать дипломатом?
— Возможно, это связано с моим воспитанием. В нашей семье было трое детей, которые родились до конца Второй Мировой войны. Родители прочувствовали все ужасы, связанные с фашистским режимом. Им очень хотелось, чтобы дети стали совершенно новым поколением, тем, что вкладывается в такое емкое понятие — ребенок мира.
