— И это говорит участник вьетнамской войны?
— Да, Корея, Вьетнам, Афганистан для их участников были весьма и весьма значимы. Но эти войны были полностью локализованы. Их эффект был местным, если не считать, разумеется, политических изменений в странах-участниках. Если же говорить о глобальных масштабах, то выросло два поколения, и лишь малая доля из них имеют непосредственный боевой опыт. Большинство тех, кто помнит Вторую мировую, кто видел ее собственными глазами, умерли. Изменения в восприятии людей невероятны. Мы на Западе…
— Вы продолжаете делить мир на Запад и Восток?
— Да, но при сохранении терминологии я вкладываю в это другие понятия. Во времена моей молодости Западом называли США и Западную Европу, а страны Варшавского договора и Советский Союз были Востоком. Я вырос в ожидании, что день может начаться с большого танкового сражения между Востоком и Западом или что на города обеих сторон упадут ракеты с ядерными боеголовками. Не думаю, что нужно говорить, как я был счастлив, когда опасность миновала, но должен уточнить, что сегодня, когда я думаю и говорю о "Западе", я включаю в это понятие и Россию. Мы были союзниками до того, как стали противниками, и я очень надеюсь, что в будущем мы встанем рядом с вами, а вы рядом с нами.
Как я говорил, мы на Западе подверглись радикальным изменениям в восприятии войны. В США существует весьма голосистое меньшинство, которое считает, что любой будущий конфликт ДОЛЖЕН происходить без потерь с нашей стороны. Повторяю: без потерь. Более того, любая война должна протекать с НАИМЕНЬШИМИ потерями со стороны противника! Эта вера дошла до того, что начата обширная программа исследований по разработке оружия, которое сможет уничтожить способность противника к сражению, но не повредить здоровью его самого. Таким образом, природа будущих войн происходит из гражданского понимания, каковыми они должны быть.
— Судя по вашему тону, лично вы в это не очень-то верите?
— Я уже говорил вам про Уильяма Текумсе Шермана, генерала, к которому я не питаю особой любви, но я не могу отказать ему в наблюдательности и остром языке. Во время франко-прусской войны он стал обозревателем и прямо-таки шокировал пруссаков резкостью своих репортажей. Вероятно, его бесило, что пруссаки тщательно и старательно открывали заново то, что открыли армии Севера и Юга десятилетием раньше. Так вот, во время этой войны Шерман заметил: "Война пополняет ад, — сказал он, — и нет возможности этого избежать". Забывать это опасно, так как можно столкнуться с теми, кто не забыл. Мечты о бескровной войне должны сопровождаться выработкой правил поединка, правил, по которым должны вестись "гуманные" войны. Но мы видели и видим людей, которые не будут следовать никаким правилам и будут сражаться по своим собственным. Усама бен Ладен и иже с ним подкладывают бомбы, убивающие сотни невинных людей, дай им волю — они взорвут бомбу, которая убьет тысячи и миллионы. Они будут брать заложников и заказывать и исполнять политические убийства; взывать к ним, призывать их присоединиться к "цивилизованным людям" бесполезно по определению.
К тому же правила всегда меняются. Иногда они меняются под воздействием сил, которые находятся не в нашей власти.
— Вы имеете в виду что-то типа глобального потепления?
— Изменение климата в будущем меня более чем беспокоит, даже если рассматривать только благоприятные сценарии. Если же рассматривать худшие, станет страшно. Их можно избежать, но… Народы "третьего мира" требуют исключительных прав в борьбе с глобальным потеплением, потому что, если следовать их логике, все происходящее — это заговор против них лично, и у них должен быть шанс уравняться с развитым миром. Если наши лидеры даруют им эти права, то в начинающемся столетии Китай окажется главным загрязнителем окружающей среды и основным вкладчиком в глобальное потепление на Земле, но кто может их остановить? Так что климат становится дикой картой в общей военной игре.
Мы верим, что можем ограничить будущие войны — по протяженности, кровопролитию, месту действия, но можем ли мы? Можем ли мы хотя бы узнать, откуда придет следующая война или кем будет наш новый враг? Сегодня в сердце Африки, в Конго, семь народностей и три группы мятежников заняты тем, что многие называют "Первой мировой войной в Африке". Объединенные Нации пытаются остановить конфликт, но без видимого результата. Можно попытаться поверить, что эта война далеко, что в ней участвуют только страны "третьего мира", что нас она не коснется, но история знает случаи, как из крохотного конфликта раздувается масштабная война. Пожар Первой мировой загорелся от одной искры, но кто мог поверить, что все начнется с попытки сербов получить независимость от Австро-Венгрии? Любой "здравомыслящий" человек того времени сказал бы, что этого явно недостаточно, чтобы раздуть огонь.
— А откуда, по-вашему, может прилететь такая искра в наши дни?
— Мы этого не знаем, да и не можем знать. Сегодня многие нации, даже террористические организации, жаждут получить оружие массового уничтожения. Ядерная ракета, которая уничтожит Вашингтон, округ Колумбия или Москву, может быть пущена из такого места, о котором никто никогда и не подумает как о реальной угрозе. Пневмония, сибирская язва или эбола могут опустошить наши страны, а источником окажется страна, о которой никто и никогда не подумает как о могучем враге.
Особенности войны изменились так же явно, как арбалет сменился мушкетом, а винтовка заменила мушкет. Неуклюжий, почти бесполезный летательный аппарат 1914 года превратился в реактивный истребитель и межконтинентальную баллистическую ракету 2000 года. Но есть кое-что, что не изменилось.
Вопросы задавала Вера Камша
Материал опубликован в "Независимой газете" 14 сентября 2001 года.
http://www.ng.ru/style/2001-09-14/12_war.html
