Конечно, я бы хотела одеваться у Живанши, вообще у французских кудесников моды, но это было непатриотично, потому что первая леди Америки непременно должна носить то, что в Америке изготовлено.
Пэт Никсон даже объявила, что носит платья из универмага, словно это большое достижение. Очень хотелось возразить, что, когда я была школьницей и не имела возможности носить специально для меня сшитую одежду, я тоже покупала платья в универмагах. Но почему это нужно делать тогда, когда к твоим услугам лучшие специалисты, способные создавать не усредненные наряды, а то, что подходит именно тебе и именно на твоей фигуре сидит идеально?
К счастью, у семьи Кеннеди имелся друг-модельер, который стал и моим другом. Всем известно, что первую леди Джеки Кеннеди одевал Олег Кассини. В содружестве с ним родился отшлифованный стиль Жаклин Кеннеди, но, думаю, Олег не обидится на меня, если я открою секрет Полишинеля: в основе все же был стиль Одри Хепберн, созданный Юбером Живанши.
Очень часто Ли присылала мне из Парижа не только свежие номера журналов, но и готовые наряды. Иногда мы на их основе создавали что-то новое, иногда я попросту срезала ярлыки, чтобы никто не знал, что это работы парижских кутюрье.
В конце концов, Олег одевал не только меня, а я одевалась не только у Кассини.
Но шляпа-таблетка, которая вошла в моду, придумана им. Как и наряд для инаугурации – светлое пальто с большими пуговицами и шляпа без полей. На фоне дам, укутанных в меха и оттого похожих на бочки, я смотрелась неплохо.
Да, я помню, что такие шляпки без полей уже были у Холстона, который активно продавал их богатым клиенткам. Вероятно, кто-то носил продукцию Холстона, но если вы внимательно присмотритесь к фотографиям тех лет, то увидите разницу между таблетками Холстона и теми, что надевала я по задумке Кассини.
Возможно, Олег предложил мне то, что на ком-то видел, но он надел на мою голову эту самую шляпу-таблетку словно на макушку. Это требовало дополнительного закрепления несколькими шпильками и заколками, зато не увеличивало зрительно объем моей и без того немаленькой головы.
Вот и рассудите, кто из них придумал для меня шляпу-таблетку.
У Холстона я заказывала много головных уборов, именно таких – без полей. У нас с ним совпадал размер головы (с учетом моей пышной прически), а потому все мои шляпки Холстон примерял на себя. Иногда даже шутил, мол, прогулялся в моей шляпке по Седьмой авеню, публике понравилось, можно надевать.
Олегу я благодарна за поддержку перед Джеком. Они были дружны издавна, при этом семья Кеннеди вовсе не стремилась одеваться элегантно у Кассини, считая его модели слишком демократичными.
Кассини поддержал мое стремление к лаконичному, почти архитектурному стилю, к которому я стремилась неосознанно, понимая, что остальное мне просто не пойдет. И часто именно Олег отстаивал тот или иной наряд для официальных мероприятий перед Джеком, например, платье с асимметричным вырезом.
В ответ на замечание президента, что такое никто не носит, он спокойно ответил:
– Джек, твоя жена первая леди, она должна идти на шаг впереди остальных, а не следовать за ними.
Платье имело необыкновенный успех, и Джек больше по поводу асимметрии в моих нарядах не возражал.
За неполные три года в должности первой леди я заказала у Кассини примерно 300 нарядов. Далеко не все они были придуманы самим Олегом, но и далеко не все скопированы.
Однако с его помощью стиль первой леди родился и был принят не только американцами. Я оказалась права, этот стиль копировали и те, кто имел возможность одеваться у Живанши в Париже, и те, кто покупал одежду в универмагах небольших городов.
А еще права в том, что мой внешний вид сыграл немалую роль во время зарубежных визитов.
Все началось с Канады…
В Вашингтоне я чувствовала себя просто бесполезной. Джек работал, участвовал во множестве мероприятий, встреч, он много общался, а я?… Я должна была только хорошо выглядеть и отвечать на кучу вопросов банды журналистов.
Если бы они касались реставрации Белого дома или моей поддержки мужа… но они были о самом непростом, вернее, самом трудном в моей жизни – о ней самой, о семейной жизни с президентом. Женщин интересовала именно эта сторона моего существования – то, как мы ладим, что президент любит больше всего, нравятся ли ему мои платья, о чем мы беседуем в свободные минуты, советуется ли он в вопросах политики, рассказывает ли о своих делах, как обычные мужчины…
Хотелось кричать в ответ:
– Нет! Нет! Нет! И оставьте меня в покое!
Нет, не советовался. Нет, не беседуем, нет, не рассказывает…
И это во время операции в Заливе Свиней на Кубе, когда президенту было очень трудно, но рядом оказались Бобби, Шлезингер, кто угодно, только не я. Я не была достойна его доверия, ведь не разбиралась в политике, я была бесполезна.
Я была для Джека «викторианской женой», попросту домохозяйкой, но только в Белом доме. И никакие мои старания заняться переустройством самого Белого дома не помогали.
И для американцев я тоже была домохозяйкой Белого дома, не больше. Иконой стиля я еще не стала, да тогда и не стремилась к этому, просто знала, что должна выглядеть безукоризненно в любую минуту любого дня.
Возможно, такая роль вполне подходила Мэйми Эйзенхауэр – роль домохозяйки Белого дома, но не мне. Еще в детстве я написала в школьном альбоме, что не желаю становиться простой домохозяйкой. Судьба вынудила меня ею стать, хотя и на самом высоком уровне.
У Кеннеди женщине отводилась именно такая роль – домохозяйки, матери многих детей. С этой ролью успешно справлялась Этель, но не я. Иногда я даже задумывалась, а стоило ли надеяться, что в Белом доме что-то изменится?
Но отступать просто некуда, с точки зрения остальных женщин, у меня было все – муж-президент, любимец женщин, в качестве дома– резиденция на Пенсильвания-авеню, в качестве забот – одна: нравиться всем.
Никого не интересовали измены моего мужа, напротив, множество женщин страстно желали бы наставить мне рога, и у достаточно многих для этого была возможность, которую они не упустили. Все эти годы (не только президентства, но и просто замужества) я не могла никому пожаловаться. Это унизительно, потому приходилось все скрывать и держать в себе.
Я легко общаюсь со знакомыми людьми, могла быть душой компании среди тех, кто меня знает, могла шутить с сотрудниками Белого дома, с няней, воспитателями детей, со слугами, с друзьями, но с незнакомыми, особенно если я знаю, что меня будут оценивать, – очень трудно. Представить себе не просто выход к журналистам или на публику даже вместе с Джеком было очень трудно. От одной мысли, что нужно представлять всех американок, например, в Канаде, сводило желудок.
Но первая леди обязана сопровождать президента, если только не смертельно больна.
Я уже рассказывала о поездке в Канаду, с нее все и началось. Убедившись, что вовсе не выгляжу пугалом, что меня прекрасно принимают, получив таким образом иммунитет против страха, к следующим поездкам я готовилась уже без паники.
Каждая следующая международная встреча для меня оказывалась ярче предыдущей. Париж, где маршал де Голль сыпал комплиментами… Вена, где затмить супругу русского лидера и вовсе не составило труда… визит в Букингемский дворец в Лондоне и общение с королевой…
Я больше не боялась появления на публике, фотовспышек, не старалась спрятаться за спину Джека. Кажется, и мой собственный муж стал смотреть на меня несколько иначе.
С этого времени каждый мой наряд обсуждался, копировался и множился благодаря, например, ежедневнику «Что носят женщины». Стоило сделать шаг за порог Белого дома или появиться в его стенах перед камерами репортеров, как платье, пальто, шляпка, туфли, в которых меня заставали, становились объектом обсуждения на страницах этого издания.
На Седьмой авеню немедленно выставлялось на продажу то, что заметили на мне, но в более дешевом варианте. Это было немыслимо! Мэри Галлахер говорила мне, что через два, максимум три дня то, в чем меня сумели сфотографировать для ежедневника, появлялось в продаже и женщины, зная об этом, выстаивали длинную очередь, чтобы немедленно надеть платье «от Джеки».
Конечно, это льстило, как и настоящее признание во время зарубежных поездок. Джек не зря сказал, что он тот, кто сопровождает миссис Кеннеди, временами казалось, что так и есть. Джек даже стал проявлять интерес к моим нарядам, спрашивать окружающих, как я выглядела, хотя все равно выговаривал за сумасшедшие траты на одежду и обувь.
И все-таки это не меняло главного в его отношении ко мне. Конечно, я уже не была простой домохозяйкой из Белого дома, трудно относиться так к той, снимками которой пестрели все газеты мира, но и единственной я тоже не была.
Я все равно оставалась красивой вещью, очень полезным приобретением. Однажды я случайно услышала разговор трех братьев Кеннеди, они называли меня именно так – полезным приобретением.
