— Сочинителя Диккенса! — завопила публика.
— Браво! Браво!
— Декоратора Беверлея!
— Браво! браво!
Мальчики стучали ногами и оглушительно хлопали в ладони.
— Диккенс и Беверлей! Браво, браво!
Беверлей кланялся, Чарли кланялся, молодой учитель весело потирал руки, старенький учитель танцев подпрыгивал и заливался смехом, учитель истории хихикал, забыв про все свои болезни, учитель французского языка улыбался, даже на мрачном, одеревенелом лице служителя Филя медленно появилась и застыла усмешка.
ОПЯТЬ В ШКОЛЕ ЖИЗНИ
Младший писец в конторе Блэкмора. — Что он видел и слышал за своей конторкой. — В суде.
Получив наследство, Джон Диккенс зажил широко и весело.
Получив наследство, Джон Диккенс зажил широко и весело.
Наследства хватило не надолго. Лавочники снова перестали отпускать Диккенсам провизию. Снова мистрисс Диккенс не спала по ночам от тревожных дум и забот. Нечем стало платить в школу за Чарли.
У Диккенсов бывал в гостях благообразный седой старичок. Его звали Эдуардом Блэкмором. Он был стряпчим, хлопотал по судебным делам и держал контору в Грэйском подворье. Блэкмору очень нравился Чарли. Он разговаривал с Чарли точно со взрослым.
— Какой у вас начитанный и развитой мальчик, — сказал он Джону Диккенсу. — Где он получил такое блестящее воспитание? В школе он ведь учится недавно?
— Не знаю, право! — ответил Джон Диккенс, насвистывая песенку и вертя набалдашником трости. — По правде сказать, он сам себя воспитал.
— Пора его взять из школы — вмешалась в разговор мистрисс Диккенс.
Вежливый Блэкмор мгновенно, всем туловищем повернулся к ней, приготовляясь внимательно слушать.
— Точно картонная кукла, — подумал Чарли, — дернешь за веревочку, повернется.
— Наша старшая дочь, — продолжала мистрисс Диккенс, — кончила консерваторию и уехала в провинцию. Там она поет в опере. Совсем молоденькая, а сама зарабатывает. Чарли уж большой. Ему пятнадцатый год. Довольно ему учиться, пора работать и помогать родителям.
Стряпчий Блэкмор стал уговаривать Джона Диккенса отдать ему мальчика в писцы. Мальчик приучится и присмотрится к делу. Многие хорошие стряпчие так начинали. А знают дело не хуже ученых адвокатов. Молодой Диккенс пойдет далеко — такой умный и талантливый мальчик. Жалованья ему сначала положат тринадцать шиллингов в неделю. Потом он будет получать пятнадцать.
Чарли горько было расстаться со школой, но что делать?.. Школа обходилась дорого, отец платить за него больше не мог. «Все равно, я добьюсь своего, — думал Чарли. — Буду один учиться по книгам в свободное время! Сидеть в конторе придется только до обеда. В свободное время буду много, очень много читать. У меня заведутся собственные деньги. Я куплю книги. Может быть даже куплю билет и пойду в театр».
Чарли расстался со школой и стал ходить в контору Блэкмора. Была весна мокрая, туманная, сырая. Мальчик, ежась от холода, торопился на службу. Навстречу попадались разносчики газет, промокшие до костей; они как будто заплесневели вместе со своим товаром. Капли дождя струились с клеенчатых шляп продавцов апельсинов и яблок. Школьники опрометью бежали в школу. Грецкие губки и коробки с карандашами мокли на прилавках, а продавцы с отчаянием глядели на прохожих — никто ничего не покупал…
Грэйское подворье примыкает к Судебной палате — Темплю. В нижних этажах, по разным углам и закоулкам Темпля много темных и грязных помещений, куда ходят люди, имеющие какие-нибудь дела в суде. Они ходят сюда за советом и помощью к ученым адвокатам или стряпчим. По утрам сюда сбегаются целые полчища писарей и конторских мальчишек. Мальчишки эти бегают в синих куртках и протертых штанах. Они смеются над школьниками и заводят с ними на улицах драки. Конторские мальчишки всегда стоят друг за друга и, отколотив школьников, угощаются пивом в кабачках. Таким-то конторским мальчишкой и стал Чарли.
Каждое утро он проходил через ворота с низкими сводами. Уличный шум мгновенно затихал за ним. Пройдя несколько темных дворов, Чарли попадал в контору мистера Блэкмора. Здесь всегда сидели три или четыре писца. С раннего утра до поздней ночи они переписывали груды бесчисленных бумаг.
Мебель в конторе была старомодная и пыльная. Письменный стол покрыт выцветшим зеленым сукном. На столе и на полках лежали огромные связки и пачки бумаг с непонятными надписями. Одни из этих бумаг должны поступать в Сиротский суд, другие — в Адмиралтейский, где решают морские дела, третьи — в какой-то совсем непонятный Кон-си-сто-ри-аль-ный, четвертые — в Пре-ре-га-тив-ный. «Как много судов в Лондоне! — с удивлением думал Чарли… — Какую нужно иметь память, чтобы запомнить все эти дела и все эти суды!» Кроме бумаг, здесь были еще толстые-претолстые, мелко исписанные книги. В них решения суда по каждому делу. Иное дело — целая история в двадцати томах. Книги и бумаги гнили на полках березовых шкафов. От них шел противный запах. Запах этот смешивался с запахом мокрых шинелей и разопрелых зонтиков писцов.
Чарли сидел за высокой конторкой. Сначала ему дали совсем легкую работу. Он записывал приходы и расходы. Работа легкая, но скучная, и мальчик часто откладывал в сторону перо, зевал и глядел по сторонам.
В контору приходили всякие люди. Их слушать и разглядывать было куда интереснее, чем писать цифры в книге. Вот пришел горемыка в истасканном сюртуке, в сапогах без подошв и в перчатках без пальцев. Лицо у него тощее, измученное. Он низко кланяется старшему писцу мистера Блэкмора, долговязому Поттеру.
— Нельзя ли мне хоть на минутку повидать мистера Блэкмора?
— Мистер Блэкмор очень занят и никак не может вас принять, — отвечает Поттер, выводя пером какие-то каракули на косяке двери. — Расскажите мне, что вам нужно, я ему передам.
— Как это жаль… — говорит с глубоким вздохом горемыка. — А когда, примерно сказать, он будет посвободнее?
— Не знаю, право, отвечает Поттер, смешно подмигивая Чарли.
— Вы думаете, мне не стоит его ждать здесь? — продолжает горемыка, тоскливо поглядывая на двери кабинета мистера Блэкмора.
— О, да, совершенно не стоит, его не дождаться, — отвечает Поттер. — Завтра с утра он уезжает за город и вернется не раньше, чем на будущей неделе.
Переминаясь с ноги на ногу, незнакомец потупил глаза в землю. Поттер снова корчит смешную рожу, поглядывая на Чарли.
— Что ж, вы передадите мне какое-нибудь поручение или потрудитесь зайти в другой раз?
— Будьте так добры, попросите его сказать, что там у них сделано по моему делу? — говорит горемыка умоляющим голосом. — Прошу вас, не забудьте этого, мистер Поттер, ведь от этого зависит судьба целого семейства.
Наконец, бедняга уходит.
— Уф, надоел, проклятый! — говорит Поттер, сердито бросая перо на стол. — В жизни не видал такого неотвязчивого человека! Его дело уже года четыре лежит у нас под сукном, а он, чего доброго, еще снова притащится сюда через две недели. Такой надоедливый, право.
Долговязый Поттер был гораздо старше Чарли. Чарли шел пятнадцатый год, а Поттеру минуло девятнадцать. Но разница в летах не помешала им подружиться. Поттер заставлял Чарли петь смешные песенки и передразнивать посетителей.
Поттер был родом из маленького городка. В детстве Поттер мечтал сделаться актером и даже хотел уехать со странствующей труппой. Но отец отослал его к знакомому стряпчему в Лондон.
Ремесло свое Поттер терпеть не мог. Он скучал в конторе и с горя проматывал жалованье в кабачках. Жалованья он получал тридцать шиллингов в неделю. Их ему едва хватало. У долговязого Поттера, кроме кабачков и театра, было еще страсть: он любил хорошо одеваться и разорялся на галстуки и жилеты.
Мистер Блэкмор заставлял Поттера переписывать бумаги, а Чарли посылал с разными поручениями и брал с собою, когда ходил по делам к адвокатам.
