Сотрудники Управления безопасности пытались также выявить тайные контакты между посольством Чили и подпольной организацией франкистов «Белая фаланга». В «Очерках истории российской внешней разведки» так рассказывается об этой операции: «Контрразведчикам было известно, что один из сотрудников посольства служит связником между засевшими в их домах франкистами и подпольем в городе. Решили захватить связника с поличным во время его очередной конспиративной встречи с подпольщиками. Операция удалась, и в распоряжение Сегуридад попали важные документы, компрометирующие чилийское диппредстави-тельство. Той же ночью был произведен захват нескольких чилийских зданий и произведены многочисленные аресты среди их обитателей».
Григулевич познакомился с молодыми чилийскими дипломатами, которые симпатизировали республике и, несмотря на свой официальный статус, называли Моргадо «послом-провокатором». От них «Окампо» узнал о попытках Моргадо наладить через контакты в Португалии связь с ближайшими сотрудниками Франко, чтобы за спиной республиканских властей договориться об операциях по обмену заложниками.
Взглядов чилийского посла Моргадо не разделял генеральный консул — поэт Пабло Неруда. «Это не чилийцы, это такие же враги, как франкисты», — говорил он о Моргадо и его помощниках.
* * *
О своем знакомстве с Пабло Нерудой Григулевич много позднее упомянул в статье «Илья Эренбург и Латинская Америка». По словам Григулевича, ему не раз приходилось бывать в особняке, переданном властями в распоряжение интеллектуалов, которые сочувствовали республике: «Память сохранила встречу с писателями-латиноамериканцами, организованную Рафаэлем Альберти. В ней участвовали Пабло Неруда, аргентинцы Энрике Гонсалес Туньон и Каэ-тано Кордоба Итурбуру. Из советских писателей присутствовали М. Кольцов, И. Эренбург, О. Савич».
Когда в Испании проходил Второй конгресс писателей в защиту культуры, Григулевич, по его собственным словам, участвовал в нем «в качестве переводчика и своеобразного посыльного». «Кольцов даже поручил мне перевести на испанский язык биографии советских участников, — вспоминал Григулевич. — Однако он забраковал мой перевод, потому что я написал, какими орденами члены делегации были награждены. А он сказал, что эти данные не для заграницы».
Конгресс заседал в Валенсии и Мадриде. Открыл его 4 июля 1937 года президент Испанской республики Мануэль Асанья, один из лучших писателей страны, автор книги «Сад монахов». В испанскую делегацию вошло более 60 писателей, включая Антонио Мачадо, Рафаэля Альберти, Хосе Бергамина. Членами советской делегации были Михаил Кольцов, Алексей Толстой, Фадеев, Вишневский, Ставский, Эренбург и другие. В работе конгресса принимали участие Анна Зегерс, Вилли Бредель, Андре Мальро, Мартин Андерсен Нексе, Пабло Неруда, Людвиг Ренн, приехавший с фронта. На конгрессе остро прозвучала критика в адрес тех писателей, которые пытались уклониться от главной схватки современности. Хосе Бергамин, литератор лево-католической ориентации, убежденный республиканец, осудил предательское поведение одного из них:
«Здесь в Мадриде я прочитал новую книгу Андре Жида об СССР. Эта книга сама по себе незначительна. Но то, что она появилась в дни, когда фашисты обстреливают Мадрид, придает ей трагическую значимость. Это — несправедливое и недостойное нападение на Советский Союз и советских писателей. Это — не критика, это — клевета. Пройдем молча мимо недостойного поведения автора этой книги. Пусть глубокое молчание этого зала, пусть глубокое молчание Мадрида обрушится на Андре Жида и станет для него живым укором…»
Довелось Григулевичу поработать переводчиком и телохранителем у известного кинооператора Романа Кармена. Внимательный зритель сможет отыскать «интербригадовское» лицо Григулевича в ряде сюжетов, отснятых Карменом в Испании…
* * *
Меры республиканских властей по пресечению подрывной деятельности «пятой колонны» (особенно после прихода на пост премьер-министра левого социалиста Хуана Негрина) вызывали одобрение интеллектуалов, писателей и деятелей культуры, съехавшихся в Испанию со всего мира. Член Альянса писателей-антифашистов Рауль Гонсалес Ту-ньон, с которым Григулевич сблизился во время конгресса, на встречах с читателями неизменно декламировал свою ударную вещь — «Шпионы»:
«Мужчина или женщина появляются на официальном приеме: вынюхивают, прислушиваются. А на следующий день идет ко дну пароход с грузом продовольствия или самолеты проносятся над городом, бросая бомбы на казармы, на склад с провиантом, госпиталь или школу. Женщина или мужчина посещают южноамериканские посольства, монтируют подпольные радиостанции, обзаводятся фальшивыми паспортами. Это шпионы. Это агенты смерти. Это те, кто засел в засаде. Они являются “пятой колонной”».
В «Шпионах» есть строки, воспевающие людей «невидимого подвига», сотрудников Сегуридад, которые днем и ночью борются с врагом:
«Мне никогда не были по душе ни полицейские, ни цензоры. Однако революция нуждается в своей полиции и своей цензуре. В то время как солдаты сражаются на фронте, а служащие поглощены повседневными заботами в министерствах, интендантствах, в казармах и госпиталях, контрразведывательная служба действует над и под крышами города, на земле, в море и воздухе. Эти люди обычно умирают безымянно, как солдаты на фронте, и, возможно, это тяжелее всего. Но они умеют сохранять улыбку, когда вспоминают о своем участии в разоблачении фашистских агентов: “Я уничтожил гадину и тем самым спас жизнь тысяч честных людей”».
* * *
В Испании Григулевич встретился с партийными товарищами из Литвы — Виктором Розенштейном, Львом Бастацким, Николаем Дворниковым. В интернациональных бригадах сражалось около ста литовцев и выходцев из Литвы. Среди них был и Болеслав Шилейка, прибывший на Иберийский полуостров в начале 1937 года. Григулевич знал его по совместной работе в МОПР Аргентины. Приехав на фронт под Леридой по служебным делам, Иосиф глазам своим не поверил, когда признал в бравом пулеметчике 13-й интербригады Болека из филиала «Красной помощи» в провинции Ла-Плата. С каким наслаждением вспоминали они об Аргентине, о паррилье, холодном пиве и румяных булочках, осыпанных кунжутными зернышками!
Шилейке, как и Григулевичу, пригодился опыт испанской эпопеи. После французских лагерей, через которые пришлось пройти многим интербригадовцам, Болеслав вернулся в Литву, в свой родной Браславский уезд, и с началом Великой Отечественной войны ушел в партизаны, став начальником штаба отряда «Аудра».
