пении никаких казусов не будет. Так было и в этот раз. Мы прекрасно спели все ансамбли и ни разу не разошлись.
Фигаро – Николае Херля, Граф Альмавива – Денис Королев
На прощание Николае Херля подарил мне на память свое фото с автографом.
Еще учась в консерватории, моей мечтой было спеть партию Альфреда в опере Верди «Травиата». Но в оперной студии эта опера не шла. В 1966 году уже в театре я приступил к работе над этой партией. Она мне не только очень нравилась, но и как-то внутренне меня согревала. Вводила меня в оперу режиссер И. А. Морозова.
И вот 2 мая 1966 года я впервые спел партию Альфреда. Еще во время подготовки этой роли я, конечно, смотрел, как работают мои коллеги в этом спектакле. Мне нужно было видеть реальный рисунок сценического действия. В сцене «Бал у Флоры», куда в ярости прибегает Альфред с единственной задачей – унизить Виолетту, всем показать, что она продажная женщина, мне захотелось кое-что изменить в рисунке действия. Когда он при всех поет «…за любовь, за ласки при всех я ей плачу», то швыряет ей кошелек. Мне показалось, что из зала это смотрится не очень убедительно, даже будто робко. Я стал думать, как же можно эту сцену обыграть. Перед этой сценой Альфред очень удачно играет в карты, все время выигрывает и получает много денег. Я подумал, может быть кинуть эти деньги Виолетте к ногам, но без кошелька? Тоже не очень убедительно.
Бал у Флоры
А если кинуть ей в лицо, можно травмировать певицу. Совсем не подходит. И вот, как-то во время спектакля, я спонтанно подумал, а что если бросить пачку этих денег не в лицо, а вверх, над Виолеттой, чтобы они потом осыпали ее сверху?! Уверенности в успехе не было. Я боялся, что эта пачка рассыплется, не успев взлететь. Но все – же я решил попытаться. И вот на сцене я в ажиотаже пою «…и за любовь, за ласки при всех я ей плачу», и швыряю вверх толстую пачку купюр. Я был удивлен: вся пачка целиком долетела до верхней точки, не рассыпаясь, а там, наверху, когда инерция закончилась точно над головой Виолетты, она стала медленно разваливаться, и дождь из купюр буквально осыпал Виолетту. Это было очень зрелищно. У меня друг сидел в зале, я его спросил, как ему это понравилось? Он сказал, что это очень здорово. Да, мне тоже очень понравилось. Я в буквальном смысле осыпал Виолетту деньгами с головы до ног. Позднее, когда я пел «Травиату» в Лейпциге я повторил этот прием, как в Москве. В антракте ко мне зашел режиссер этого спектакля в Лейпциге и сказал, что у нас в Большом эта сцена очень интересно решена. Я не стал ему хвастать, что это моя находка, но все равно мне было очень приятно.
Виолетта – Г. П. Вишневская, Альфред – Д. А. Королев
Почти через год, т. е. 25 июня 1967 года я спел Альфреда с неожиданной партнершей – Галиной Павловной Вишневской. Писать о Галине Павловне трудно. Она и в жизни была человек не простой, даже можно сказать – сложный. Очень многое зависело от ее настроения. При хорошем настроении, она была, и мила, и внимательна, и даже заботлива. А когда настроение плохое, то она была, мягко выражаясь, не совсем добрая. В это время лучше было ей под руку не попадаться. Когда-то давно один раз она уже пела Виолетту с С. Я. Лемешевым. И вот вдруг, после большого перерыва решила еще раз спеть. Притом она сказала, что петь будет только с Королевым. Репетиций у нас фактически почти не было. Конечно, все нервы у меня были на пределе, я понимал, что не могу с ней спеть плохо. К сожалению, Галина Павловна спела «Травиату» всего один единственный раз. Для нее эта партия была немного высоковата, поэтому возникали некоторые вокальные трудности. Вероятно, это и послужило причиной неучастия ее в дальнейшем в этом спектакле. К счастью по технической связи, которая идет внутри театра, спектакль был записан и даже выпущен на компакт – дисках. Меня этот спектакль вымотал предельно. Когда я пришел домой, меня просто шатало. Забегая вперед скажу, что я много слышал о большом скандале между Вишневской и Атлантовым по поводу каких-то записей. Я в то время лежал в больнице и был совершенно отключен от проблем театра. Я никогда не встревал ни в какие скандалы, более того, я бежал от них. А слушать разные разговоры, кривотолки, сплетни, я не любил. Чтобы иметь свое суждение о том или ином событии надо «быть в материале», да и знать версии обеих сторон. Я в материале не находился, и я не слышал комментариев, ни от одной из сторон. А делать выводы только на основе чужих рассказов, которые могут быть очень тенденциозными и не объективными, я не мог. Моя старшая сестра Ляля – драматическая актриса – в самом начале моей карьеры меня предупредила, чтобы я ни в коем случае не входил ни в одну из коалиций театра. Это часто кончается очень плохо. Моя сестра хорошо знала это по собственному опыту. И еще она часто говорила, чтобы я не забывал Грибоедовское изречение из «Горе от ума»: «Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев и барская любовь». Вот я и старался придерживаться этих правил. Якобы после этого скандала Г. Вишневская и М. Ростропович на два года уехали за границу. Но, возможно, это был только повод. Они, конечно, уехали надолго. Взяли своих детей и даже их громадного ньюфаундленда Кузю. Потом какой-то недальновидный руководитель или, как раньше говорили, «группа товарищей», лишил их Советского гражданства. Я считаю, что этот руководитель или эта «группа товарищей» нанесли своим решением больше вреда престижу нашей страны, чем отъезд двух музыкантов. И, как потом выяснилось, они не собирались рвать со своей Родиной и оставаться навсегда за границей. Так и получилось, они снова вернулись в Россию. И оба упокоились в родной земле.
14 июня 1966 года я спел партию Индийского гостя в опере Римского-Корсакова «Садко». Вроде бы небольшая партия, всего одна песня, но очень сложная. Над ней пришлось долго работать. Вся партия построена на хроматизмах. Их надо было точно и чисто петь, а это
