Ознакомительная версия.
Перед днем Х, первой телевизионной съемкой, устроили тракт: это когда все точь-в-точь как на съемке, чтобы потом неожиданностей не было. Тут мы увидели впервые все друг друга, участники, потому что тренировались в разное время и на разных катках, а кое-кто и в Питере (Селин – Казакова). Ну все люди как люди, откатывали свои программы, им ставили свет, поправки, замечания и т.п. Я вроде и ничего была, но когда объявили нас, со мной что-то случилось. Я ведь много лет на сцене, знаю, как справляться с волнением, и до этого нашу программу показывала всем, кому только можно, чтобы привыкнуть, что на тебя смотрят.
А тут выехали, встали, музыка началась, а я с места сдвинуться не могу, вот не едут ноги, и все! Леша шепчет: «Успокойся». А я вроде и спокойная, а только ноги не едут. Второй раз дали наше «Бамбино, чао», а я опять ни с места. Тут все затихли, мертвая тишина. Даже Лешенька мой уже ничего не шептал. Третий раз наша музыка… И я каким-то немыслимым усилием воли заставила ноги двигаться, ничего не соображая, на прямых негнущихся конечностях я как-то отъездила из угла в угол, плюхнулась на шпагат и, не откланиваясь, поползла к бортику, залезла на него и замерла трупом. Все мои силы ушли на то, чтобы ноги двинулись, и больше сил у меня не осталось совсем.
Я лежала на бортике, и даже мыслей никаких не было, в таком я была шоке. Первый раз в жизни мое тело наотрез отказалось подчиняться мозгу. О! Так я и валялась дохлым червяком на бортике, и никто не знал, что со мной делать. А потом стали подходить фигуристы и фигуристки и говорить: «Здорово. Мне так понравилось».
Я знала, что ничего им понравиться не могло, но они это так говорили! Не как артисты, которые либо искренне восхищаются, либо врут. Нет, тут какой-то был прямой посыл и сигнал: мы с тобой. Вот это меня и тронуло, и оживило. Я стала смеяться и кричать главному продюсеру, который уговорил меня принять участие в «Танцах»: «Куда ты меня втравил?! Смерти моей захотел? Ведь и на съемках так будет!»
Но ситуация уже как-то стабилизировалась, шок прошел, хотя ноги еще долго дрожали, видимо, от возмущения, что их все-таки заставили заниматься ненужным им делом.
А потом началась наша жизнь в проекте «Танцы на льду». Очень она бурной была и безумно интересной. Меня сам факт, что я катаюсь на льду с олимпийским чемпионом, просто погружал в какую-то эйфорию.
Такая непрожитая жизнь, кусочек которой мне дали прожить. Я как будто была и не я. Какое-то кино про меня, которая вдруг стала фигуристкой. Как будто мне кто-то показывал мою другую судьбу: вот так ездишь на каток, вот так шнуруешь ботинки, вот так привычно болят ноги, вот такие у тебя соревнования, вот так ты перед ними безумно волнуешься… Все это я воспринимала как некое чудо.
Хотя неприятностей и нервов было выше крыши. Я про них позже напишу. И про других участников тоже. Потому что хоть мы и были вроде как соперники, но возникла между нами всеми какая-то невероятная нежность. Все мы были в одной лодке и куда-то плыли. Мы же первыми были, никто вообще заранее ничего не знал, что с нами случится на тренировке или на телезаписи. Например, на первом шоу наши замечательные судьи вдруг стали ставить нам очень низкие оценки. Мы вообще обалдели, некоторые артисты считали, что этот проект вроде как капустник, просто проехал – и уже здорово! А они (судьи) вдруг всерьез решили нас судить и давай всякие там 3,2 ставить из 6 возможных. Обидно! И неожиданно. И непонятно.
Неужели они меня будут всерьез сравнивать с Петром Красиловым, молодым, невероятно красивым и спортивным?! А как же «мои года, мое богатство»? А никак. Судьи-то тоже в первый раз во всем этом участвовали и тоже пока никаких принципов не выработали, а были они все просто великими: Е. Чайковская, И. Моисеева и А. Миненков (вообще моя самая любимая пара в танцах), Игорь Бобрин и обожаемый мною Н. Цискаридзе. Мы им тоже нервы потрепали здорово, они за нас боялись так, что иногда просто глаза закрывали от ужаса: грохнемся мы или нет?
Как бы то ни было, первое свое шоу мы с Урмановым откатали. Нервяк мой выражался в том, что я его постоянно спрашивала: «Мы с левой выезжаем на начало?» – «С левой», – пытаясь успокоить меня, доброжелательно отвечал мой партнер. Но я тут же терялась и не могла понять, где у меня левая нога, вычисляла ее путем логических умопостроений, находила, радовалась и забывала от умственного напряжения, с какой ноги мы выезжаем. «С левой?» – спрашивала Урманова. «С левой», – без злобы, а даже с каким-то интересом к моей психике отвечал терпеливый Леша. Уж как он меня по башке не треснул, я не знаю, игра «С какой ноги мы выезжаем?» продолжалась до самого объявления: «На лед вызывается пара Татьяна Догилева и Алексей Урманов!» Выехала я, по-моему, с правой.
А дальше как в кино. Музыка играет, огни светят, я куда-то качусь, «Чао, бамбино, сорри!», шпагат. Все! Оценки и высказывания судей. И мы занимаем пятое почетное место из десяти возможных. Ух! Ах! Ох!
Продолжение следует.
4. Танцы на льду
(продолжение)
Ну, вот. Заняли мы это самое почетное для нас 5-е место и радовались как дети. Отчислили другую пару, в которой как раз артистка не поняла, что тут решили всерьез катание непрофессионалов оценивать, а она ездила по гастролям и успокаивала меня, когда я ей звонила со своими ужасами. «Ты пойми, нам с тобой ничего не надо, просто красиво появиться на льду. Не нервничай». Потом-то она поняла ситуацию, после первого же проката, взялась тренироваться и подготовила очень сложную программу (для нас сложную, разумеется), но было поздно, оценки судей помешали этой паре пройти дальше.
А мои подружки, которые не могли смотреть это шоу, звонили мне и спрашивали: «Ну что, отчислили?» – «Нет! – радостно вопила я. – Пятое место! Из десяти! Мы посередине!» – «Ну, и что будешь делать дальше?» – опасливо вопрошали они. А чего мне оставалось делать? Следующую программу готовить.
А надо сказать, что музыку мы не выбирали, нам ее давали. И мне все время предлагали кататься под песни российских исполнителей. И все какие-то мною нелюбимые песни. Первый раз я отбилась от выбора музыкального редактора, со мной решили не связываться и разрешили «Чао, бамбино, сори!». А второй раз мне уже было не отвертеться от песни В. Меладзе «Она была актрисою…» Не то чтобы мне песня не нравилась, но уж больно в лоб как-то. Я этого не люблю совсем, даже ненавижу. Типа, мол, биографическое. Мне стыдно было. Там про какую-то молодую актрису, которая «и даже за кулисой играла роль» и, похоже, поломала жизнь некоему молодому человеку. В нашем случае, считай, Урманову. Я же помнила, сколько мне лет и что какая-то подстава получается.
Кстати про года. Нас возили на тренировки и съемки постоянные водители, очень милые, они за нас переживали и болели. Мы с ними совершенно искренне обсуждали наши проблемы и вообще болтали. И вот один раз водитель Коля, помявшись, обращается ко мне: «Татьяна, вы уж меня извините, что я к вам с таким вопросом, но мы в гараже замучились спорить, сколько вам лет». – «А сколько дают, какие версии?» – поинтересовалась я. «Разброс очень большой, – обрадовался Коля, что я не обиделась. – От 35 до 55». Я захохотала и ответила: «Мне 49». Вот сколько мне лет было. А мне тут про какую-то молодуху на льду играть… Очень я была недовольна и стала придумывать, как мне выкрутиться из этого положения. Ну и придумала играть свое нежелание кататься под эту музыку. Т.е. начиналась песня, я подкатывала к Леше, вроде начинала делать какой-то элемент, а потом разочарованно мотала головой, мол, не получится ничего, и понуро катила со льда. На живом прокате со зрителями это здорово сработало, зал ахнул, поверили, что я отказываюсь кататься. Но потом Лешечка ко мне подъезжал и уговаривал, и мы начинали катать то, что с ним придумали. Когда зрители понимали, что все в порядке, это, типа, постановка такая, они прямо в восторге были, что и подтвердили своими аплодисментами. В телезаписи этот момент отсутствовал, жалко. Но за эту программу мы получили очень мало.
Ознакомительная версия.
