Брежнев к тому времени был уже достаточно опытным руководителем, чтобы отличить главное звено в своих многочисленных обязанностях. Ясно, что истощенным от недоедания колхозникам нужно помочь, но за промахи в работе тогда не слишком-то ругали, страна и ее народ привыкли к бедствиям. А вот за промышленное развитие — тут спрос был особый. Тем более что в Запорожье часть этой самой промышленности была напрямую связана с оборонкой. А с такими делами в сталинское время не шутили.
Вот на эту сторону дела новый первый секретарь и налегал с особой силой. Осторожный и осмотрительный, он прислушивался к мнению не только высшего начальства — Сталин все-таки далеко и высоко, — но и своего непосредственного, которое находилось в Киеве. Хрущев был крут и скор на расправу, о чем знала вся Украина. Вот почему, выступая с официальной статьей в областной газете «Большевик Запорожья», Брежнев велел своим помощникам вставить следующую предупредительную фразу: «Великая поддержка оказана области со стороны ЦК КП(б) и правительства Советской Украины во главе с верным соратником великого Сталина Никитой Сергеевичем Хрущевым. Повседневную заботу и помощь ощущают трудящиеся в своей работе со стороны ЦК ВКП(б), нашего Советского правительства и лично товарища Сталина».
Как постоянны характеры людей! «Наш Никита Сергеевич» лесть любил всегда, задолго до 13 октября 1946 года, когда эта простоватая и провинциальная даже по киевским меркам почтительная реприза была ему преподнесена. Ясно, что ему О том доложили, и ясно, что это ему пришлось по душе. Но Брежнев был тут не прост: Хрущев Хрущевым, но и Сталина, верховного вождя, он тоже тут своевременно и скромно-почтительно помянул.
Как вскоре выяснилось, и не зря. Три десятка лет спустя, находясь уже не только на вершине, но и на исходе своей неописуемой политической карьеры, Брежнев вдруг вспомнил один незначительный вроде бы, но крайне характерный для описываемой эпохи эпизод. Нет ни малейших сомнений, что то были именно его личные воспоминания, а не старания литзаписчиков, ибо подобное свидетельство может быть только сугубо личным. Или не сохраниться в памяти вовсе. Брежнев ВДРУГ вспомнил весну 1947 года:
«Во время сева, помню, возвращался из Бердянска… заехал в Пологовский район. Беседуя с секретарем райкома Шерстюком, спросил, как идет сев, что с техникой, а он, смотрю, как-то мнется.
— Ты что, Александр Саввич? Говори прямо, что у тебя?
— У меня порядок… Вы радио слышали утром?
— Нет, а что?
— В «Правде», понимаете, в передовой разделали нас. За низкий темп восстановления «Запорожстали». Формулировки очень резкие.
Помолчали.
— Так… — говорю. — Значит, будет звонить Сталин. Надо ехать.
Ночью мне действительно позвонил И.В. Сталин, и разговор был серьезный. То, чего мы успели добиться, что еще недавно считалось успехом, обернулось вдруг едва ли не поражением. Изменились обстоятельства — не у нас в области, а в стране и в мире. Сроки ввода всего комплекса, который должен был производить стальной лист, нам перенесли на ближайшую осень, темпы строительства предписали форсировать. Я уже говорил, что это связано было с «холодной войной».
Да, эти времена давно уже кажутся странными! Сталин, великий вождь великой всемирной державы, лично интересуется у секретаря провинциального обкома о работе какого-то прокатного стана! Но так было в тогдашней повседневности, и постоянно. Звонок Председателя правительства вовсе не означал извещение о награде, но и тем паче не был приговором, речь шла о деле, и только о нем. Увы, когда за Брежнева эти мемуары составлялись, он уже слабо знал и понимал в заводских делах того же Запорожья, Челябинска или Омска. А уж представить себе в таком положении Горбачева или Ельцина, это… Вот продать завод за малую пачку баксов, вот это еще туда-сюда.
Отсюда и сам сорокалетний Брежнев, и все его сотоварищи на любых постах, отвечая перед верховной властью строго и по-деловому, и с многочисленными подчиненными вели себя примерно так же. Хотя и по-разному. Хрущев, например, стучал кулаком по столу или кричал в телефонную трубку. А Брежнев, напротив, щадил людей и доверял им. Такие вещи делаются известными всем, кому надо, и не только в огромной Украине. Добрая слава о Брежневе росла.
Характерные бытовые подробности о тогдашней жизни секретаря Запорожского обкома напомнила его вдова:
«Когда в его обширном хозяйстве возникали затруднения, он неделями ходил сосредоточенный, окаменевший какой-то. А при удачах оттаивал, улыбался. И когда первый прокатный лист дали, впервые за год отоспался — лег и до утра, без телефонных звонков, спал как младенец. И даже во сне улыбался.
Но долго ему улыбаться не пришлось. У нас ведь как заведено — на того, кто везет воз, на того и нагружают! Вскоре вызвали Леню в Москву. Оказывается, в соседней, Днепропетровской, области, где промышленность, и особенно оборонная, была до войны еще мощнее, чем в Запорожье, и разрушения тоже страшнее, чем в Запорожье, восстановление идет медленно. «Не тянет», как у нас говорят, секретарь обкома. А Брежнев показал, что он «тянет» хорошо и мощно. Вот и решили его перевести в Днепропетровск, тоже на должность первого секретаря обкома. Взвалить на него и здесь ликвидацию разрухи. Опять мотивы вроде бы убедительные — вы в Днепропетровске работали, все там знаете, вам и на вхождение в курс дел времени тратить не надо. Так что пленум вас, несомненно, изберет первым секретарем. И приступайте.
Ну а со мной разговор короткий — плащ на руку бросил, взял портфель и: «Я поехал, а ты собирайся. Подготовлю жилье, приедешь». Так в ноябре 1947 года мы переехали в Днепропетровск.
…Смена школы — своеобразная психологическая травма для детей, тем более что отец, при своей предельной занятости, не мог как-то смягчить, помочь преодолеть эти новые обстоятельства. Все ложилось на мои плечи. Но время шло, дети росли… Уже в Днепропетровске Галя поступила в университет, на исторический факультет, а Юра пошел в восьмой класс. Я опять обживала новое домашнее гнездо. Опять почти каждый день на рынок ходила за продуктами.
В те годы еще никакого особого снабжения, пайков продовольственных не было. Это позднее появились так называемые «привилегии», которые чуть не ежедневно так поносятся в нынешних газетах. А тогда ничего подобного не существовало. И еще на рынок я ходила почти ежедневно потому, что не было холодильников, продукты хранить долго негде, вот и приходилось покупать свежие овощи, фрукты, мясо, молоко».
Итоги недолгой деятельности Брежнева в Запорожье были внешне весьма впечатляющими. Вот только два важнейших события, которые тогда отмечала вся страна: дал первый ток восстановленный из руин Днепрогэс и пошла первая плавка на знаменитой «Запорожстали». Ну, каков тут был личный вклад первого секретаря области, история пока не установила. Видимо, он, как обычно, в конкретные дела не влезал, но и к работникам с лишними претензиями тоже не приставал. Как говорится, и на том спасибо, в те времена многие руководители вели себя как раз наоборот, до арестов включительно. Что ни говори, а брежневский стиль был предпочтительнее.
