К тому же разведслужбы союзников до февраля 1919 года не знали о существовании «Каракола» («Часовой»), одной из наиболее действенных тайных организаций юнионистов. «Каракол» был создан в ноябре 1918 года такими убежденными юнионистами, как Кара Кемаль, ответственный за «Единение и прогресс» в Стамбуле, дядя Энвера Халил-паша и полковник Кара Васыф. Сначала «Каракол» обеспечил побег лицам, ответственным за жестокую расправу с армянами, а затем использовал те же пути, чтобы переправлять оружие и боеприпасы в Анатолию.
В конце ноября Калторп отметил, что «„Единение и прогресс“ становится центром, вокруг которого начинают группироваться силы турецких националистов». Чтобы как-то успокоить себя и Лондон, он добавил: «Учитывая силы союзников, находящиеся в городе и его окрестностях, мало вероятно, что турки попытаются предпринять что-либо подобное вооруженному восстанию».
Действительно, так. Но юнионисты, собравшиеся в доме Канболата, осознавали, что время играет против них и что им нечего ждать ни от англичан, ни от османского правительства. В самом деле, либералы, пробудившиеся после десятилетней «зимней спячки» во время правления «Единения и прогресса», спешат взять реванш. День за днем их пресса клеймит позором юнионистов, обвиняет их во всех смертных грехах и прежде всего в той ситуации, в которой оказалась страна. В конце ноября правительство создает военные трибуналы для суда над лидерами «Единения и прогресса»; через несколько недель Энвер и Джемаль, сбежавшие в Германию, были лишены армейских званий, был также послан запрос на их экстрадицию.
Инстинкт самосохранения, а также националистические убеждения побуждают Канболата и его друзей выбрать наступательную тактику и организовать сопротивление. «Мы пришли к обоюдному решению, — пишет Фетхи, — что только в Анатолии можно организовать национальное сопротивление».
Юнионисты решают отправить к султану «молодых командиров». Падишах остается символом верховной власти, он умен, проницателен и энергичен. Желательно было узнать его мнение по этому поводу, заручиться его согласием или, по меньшей мере, нейтралитетом. Фетхи, Рауф, Канболат и другие, зная отношение Вахидеддина к юнионистам, предпочли остаться за спиной армии, а не отправляться к султану. Армия в плачевном состоянии, но всё еще способна вдохнуть жизнь в национальное сопротивление, помочь султану, если он этого захочет, тоже встать на этот путь или, в противном случае, напомнить ему, что именно армия сместила его брата Абдул-Хамида.
Для этой ответственной миссии были выбраны два офицера, «ненавидевшие Энвера»: Кемаль и Кязым Карабекир.
Кто такой Кязым Карабекир?
Холеное лицо с гладкой кожей и полными щеками — внешне он больше походил на гражданского, несмотря на усы «а-ля пруссак». Карабекир, тридцати шести лет, не совершал героических подвигов. Тем не менее этот сын паши добросовестно служил, а за успешное командование на Кавказе был удостоен звания генерала. Именно кавказская армия должна была составить ядро военного сопротивления. Кампания против кавказских республик была победоносной и подняла дух турецкой армии.
Пока Карабекир добирался до Стамбула, Вахидеддин принял Кемаля и они беседовали с глазу на глаз в течение часа. Если верить воспоминаниям генерала, султан прервал его, когда он «начал излагать ему преамбулу»: «Я уверен, что генералы и офицеры тебя очень любят. Можешь ли ты дать гарантии, что они ничего не предпримут против меня?» Хитрый, как старый духовник, искусно скрывая собственные амбиции за полусонным взглядом, Вахидеддин загнал Кемаля в угол, и тот стал невнятно говорить о том, что совсем недавно прибыл в столицу и ничего не слышал о заговоре. В ответ на настойчивые расспросы султана генерал в конце концов сдается: «Я могу вас заверить, что вам нечего опасаться». И снова султан сказал: «Я говорю не только о сегодняшнем дне, но и о завтрашнем», а затем закончил встречу комплиментом, заставившим Кемаля задуматься: «Вы умный офицер, и я уверен, что вы сумеете просветить и успокоить ваших товарищей».
Кемаль покидает покои Вахидеддина «обескураженным и огорченным».
Период исканий
После описания встречи с султаном Мехметом VI Кемаль заключает: «В моем доме в Шишли я сам обдумаю ситуацию». Так заканчивается первая часть «Воспоминаний», которая была опубликована турецкой прессой весной 1926 года. Вторая часть, повествующая о «личных усилиях Кемаль-паши во время перемирия и охватывающая период до его прибытия в Самсун», будет опубликована только в 1944 году, после его смерти. Правда, смысл его «усилий» между ноябрем 1918-го и маем 1919 года не всегда достаточно ясен.
Конец 1918 года. Кемаль продолжает посещать императорский дворец. Разве он не почетный адъютант султана? Его появление не оставляет равнодушными дам во дворце. Светлые волосы с легким рыжеватым оттенком, голубые глаза, всегда элегантный вид — всё это придавало ему скорее славянский, чем анатолийский шарм, что обеспечило ему определенный успех и прозвище «Желтая роза». Поговаривали даже о браке с любимой дочерью султана принцессой Сабихой. Менее удачливый, чем Энвер, Кемаль никогда не станет зятем султана; Сабиха позже выйдет замуж за одного из своих кузенов.
Кемаль будет утверждать, что никогда и не думал жениться на этой принцессе из семьи, символизирующей закат империи; для скептиков он добавлял благовидный предлог, что не создан для семейной жизни. Другие говорили, что султан не захотел снова повторять ошибку, совершенную с Энвером, и был не готов отдать руку любимой дочери мужчине, чья склонность к плотским развлечениям и выпивке никак не предполагала его превращение в образцового мужа.
Как бы то ни было, Кемаль не ограничился только встречей с Вахидеддином, в ходе которой султан расспрашивал его о лояльности армии. Кемаль утверждает, что эта встреча состоялась в первую пятницу после голосования о доверии правительству Тевфика-паши и «в тот же день или накануне» роспуска парламента. Но голосование о доверии было 19 ноября, а роспуск парламента — 21 декабря. Кроме того, в своих «Мемуарах» Фетхи и Рауф называют дату этих встреч Кемаля с султаном — 15 ноября (Фетхи) и 16 и 30 ноября (Рауф). Но, согласно записям императорского камергера, Кемаль встречался с Вахидеддином три раза, 15 и 29 ноября и 20 декабря.
Каково было содержание этих встреч, Кемаль сохранит в тайне. Хотел ли генерал утаить проекты, касающиеся Анатолии, хотел ли он замаскировать разочарование, вызванное роспуском парламента, или хотел скрыть неудачу попыток добиться чего-то от султана в ноябре или декабре?
Факт тот, что тотчас после утверждения правительства Тевфика Кемаль решает остаться в Стамбуле и заняться политикой. При этом он рассчитывал на поддержку Канболата, Рауфа, с которым встречался почти каждый день, и особенно Фетхи. Бывший однокашник по Манастиру и военной академии покинул армию, чтобы стать дипломатом и политиком. Фетхи стал одним из важнейших звеньев в системе юнионистов, одним из тех, кто знал и держал в своих руках все нити этой сложной канвы. Даже англичане квалифицировали его как «интересную личность»! Сразу после перемирия Фетхи внес свою лепту в рождение партии «Ренессанса», другой партии «свободных османов», такой же кратковременной, и возглавил националистическую газету «Минбер».
