Все это свершится не когда-нибудь, а уже в этой пятилетке. Но чтобы в эти чудесные планы вдохнуть жизнь, воплотить их в железо и бетон, нужно вложить еще огромный труд строителей.
* * *
Метет вьюга, беснуется ветер. Ну, как в такую непогодь можно вообще что-нибудь делать на строительной площадке? Между тем строители и не думают бросать рабочие места, каждый на своем участке настойчиво и упорно продолжает дело.
Из кабинета Остроущенко сквозь маленький «глазок» на окне видна 150-метровая железобетонная дымовая труба.
— Неужели и там, наверху, тоже сейчас работают?
— А как же, работают… Если из-за непогоды прекращать строительство, то мы станцию и через двадцать лет не построим. Хотите, — говорит Остроущенко, — пойдемте посмотрим, как работают трубоклады? Это такой народ — вот увидите…
Издалека ничего особенно не заметишь — стоит серая труба с тепляком наверху, похожая на маяк среди безбрежного снежного моря. И, глядя на нее, думаешь; как работают там, наверху, люди, не боящиеся ни высоты, ни холода, ни пронизывающего ветра, как они доставляют туда материалы, инструмент?
Оказывается, трубоклады неплохо оснащены техникой. Здесь сооружен металлический подъемник, что-то вроде узкого лифта. По этому лифту все необходимое подается наверх.
Мы подошли к трубе, вернее, зашли в трубу через большие «ворота». Людей не видно. Только гудит ветер. И сквозь этот гул откуда-то сверху неслась песня:
Не кочегары мы, не плотники,
Но сожалений горьких нет,
как нет.
А мы монтажники-высотники,
да!
И с высоты вам шлем привет…
— Э-э-эй! Кто там есть? Спуститесь на минутку!
Певец умолк. Сверху посыпался песок, что-то затрещало, и перед нами неведомо как и откуда появился паренек, одетый в ватный костюм, опоясанный широким поясом высотника. Он смотрел на нас спокойно и выжидающе:
— Нам бы прораба, его можно позвать?
— Александра Васильевича? Сейчас позову. — И он исчез среди стропил. Через минуту раздался его голос:
— Про-ра-ба вни-и-из!..
Прораб «Железобетонстроя» Александр Васильевич Артемов еще молодой человек. Но он успел побывать на многих стройках страны — в Сатке, Березниках, Соликамске, Челябинске… Трубоклады, известное дело, — кочевники. О труде трубокладов Артемов говорит спокойно, без особого желания удивить.
— Да, — говорит он, — интересная профессия. Риск? Нет, особого риска нет, если, конечно, соблюдать все правила предосторожности. Главное — привыкнуть к высоте, а это нелегко. Был здесь у нас один товарищ, служил раньше в авиации. И вот представьте: привыкнуть к работе на высоте не мог. А тут вот паренек, вы его видели, так этот словно бес. В первый день повел я его наверх, чтобы он осмотрелся. Взобрались. Лежит доска-мостик. Перехожу, держась за канат. Перешел, оглянулся, и сердце у меня замерло: паренек-то стоит посреди шаткого мостика и «изучает обстановку». Вот ведь как бывает…
Когда-то существовали целые деревни трубокладов. Эта профессия передавалась из поколения в поколение. Вот и сейчас здесь, на строительстве Троицкой ГРЭС, работает один из таких потомственных трубокладов — Николай Данилович Звягин. За 28 лет трудовой жизни он принимал участие в строительстве 120 заводских и фабричных труб.
— Исходил я всю Россию вдоль и поперек, — говорит Звягин. — Где только не строил! Но вот такую трубу строю впервые… Ведь высота какая — с пятидесятиэтажный дом.
Прораб Артемов рассказал нам много интересного о труде трубокладов. И, пожалуй, самое интересное это вот что: из 24 трубокладов только несколько человек имеют образование ниже семилетки. Артемов объяснил:
— Ничего в этом нет удивительного. Мы ведь имеем дело с механизмами, довольно сложной технологией. У нас каждый рабочий владеет тремя-четырьмя профессиями.
— А что нового вы применили в технологии?
— Нового? А вот, например, электропрогрев бетона. Это новинка. Но эту штуку голыми руками не возьмешь — тут техника нужна, знания… И надо вам сказать: удачно получилось с электропрогревом. Сразу пошло. Железобетон, разумеется, не кирпич…
Я спрашиваю прораба, сколько времени пришлось бы строить трубу такой высоты, если делать ее из кирпича? Александр Васильевич взял карандаш и быстро начал подсчитывать.
— Да, пожалуй, года два. А мы ее кончим за десять месяцев.
…Мы уходили с площадки поздно вечером. Еще сильнее разыгралась метель, дул сильный, порывистый ветер. А на высоте сквозь снежную пелену пробивались электрические огоньки. Их было далеко видно. Мы шли по глубокому снегу и все время оглядывались на «маяк». Он напоминал нам о труде людей, равном подвигу.
* * *
На стройках шестой пятилетки есть свои приметы, свои характерные черты. И самой характерной приметой, пожалуй, является обилие техники — самых разнообразных механизмов, начиная от мелких, так сказать, ручных машинок до мощнейших кранов, огромных самосвалов, бульдозеров.
Метель, бушевавшая несколько дней в степи, заметала дороги, наносила горы снега. Но днем и ночью на дорогах двигались грейдеры и бульдозеры, и ни на минуту не прерывалось питание строительных участков бетоном, лесом, железом.
Позже я сидел в просторном кабинете начальника строительства электростанции Бориса Николаевича Ильинского и беседовал с ним о делах стройки.
— Строительной техники у вас много? — спросил я у Ильинского.
— Много. Мы — богатые люди. Если бы снабженческие дела поправить да еще кое-какие организационные дела решить, мы могли бы двинуться вперед такими шагами!…
Начальник строительства встал, прошелся по кабинету крупными, твердыми шагами, словно ему хотелось показать, какими шагами может пойти вперед вверенная ему стройка.
…И в эти минуты, видимо, по ассоциации перед моими глазами вновь возникли кадры из кинофильма «Коммунист», сцена в кабинете Ильича, когда он был занят обсуждением плана электрификации страны. Услышав о нуждах Шатуры, о гвоздях, которые никак не может достать Василий Губанов, Ленин снимает трубку телефона и полушутливо-полусерьезно «выжимает» гвозди для Шатуры. Эта сцена чрезвычайно трогательная, значительная. Как трудно было в те годы молодой Советской республике! Не было даже гвоздей… Да разве только гвоздей!
А вот сейчас, строительство электростанции мощностью более миллиона киловатт — это всего-навсего одна из множества таких же огромных строек, раскинувшихся по всей стране — от Сахалина до Бреста и от Земли Франца Иосифа до Черного моря.
