Регина Наумова - Ты спросил, что такое есть Русь…

Так славно солнышко светило.
Цвели цветы; цветным всё было.
Смеялись дети во дворе,
А мне опять не по себе…

Смирить пыталась гордый нрав,
Порой он дьявольски не прав.
Под ним, как под тяжёлой ношей,
Тащусь и пасть могу в порошу…

Снег чистый, знамо, освежает,
Но простудившись, дух чихает,
Встревоживши болезный слух,
Страх — кукарекнет как петух…

Стать Гамлетом решит душа —
И значит, жить мне без гроша…
А сердце хочет песнь слагать…
За что мне всё, ядрёна мать?

Немало на Руси подобных:
Под зовом голосов утробных,
Светильником перо взяв в руки,
Как сосланные, терпят муки;

В жар, холод, в дождь или в пыли
Зелёный шар своей земли
Душою вертят и словами
И в колокол звонят веками…

Уж дни мои листвою плачут.
Пора душе решить задачу:
Зацепка это ли за жизнь —
Дар людям рифмами служить?

Зачем дух грустью тёплой болен?
Зачем на оклик колоколен
Знаменьем крестным осеняюсь,
Но в храмы редок путь мой, каюсь…

И день, и ночь… и день, и ночь…
Я в думах, как себе помочь?

У женщины всякой причуда своя —
И дума о принце, единственном в мире…
С такой же мечтою в скитаниях я:
Кто станет героем навек в моей лире?
Кто станет героем моим в этом пире?

Рассветы мои и закаты в пути.
Дыхание зорь и ночные туманы…
То по морю вплавь, где с волной не шути,
То птицею в путь — аж в далёкие страны.
Любви по колено моря, океаны…

Шагай иль летай, для души всё равно
Не может быть в чувствах всё просто и гладко.
Есть таинство в женщине, это дано
Ей свыше, и каждая, верьте, — загадка.
Да, каждая женщина, это загадка.

У многих есть что-то от дивной Лилит
Из звёздного сна мирового похмелья…
В печальных очах отраженьем горит
Былых незабытых грехов ожерелье.
Хранимо любовных грехов ожерелье.

И я, образ страстный его божества,
И раб мой меня тоже ищет повсюду.
Я женщина. — Reina! — И этим права…
И вечно в мужском сердце царствовать буду!
Любимый, в твоём сердце царствовать буду.

Кружат надо мной сумасшедшие листья.
Осенний поток по канавам струит.
Я глажу привычно рябин рыжих кисти
И песня печали по ветру летит.

Без мысли и воли, без прежней надежды…
Домой возвращаюсь, чтоб выпить вино.
Оно помогает сомкнуть ночью вежды —
Так у неудачников заведено…

Шаги раздаются по улицам гулким.
Нагрянет вот-вот затаившийся снег.
Как душу гнетёт страх во тьме закоулков,
Какими идёт иногда человек.

Не так, может, страшен предзимний злой ветер,
Напрасно душе стало не по себе…
Вдруг рок повелит свыше ста жить на свете
И — в творчестве! Дух, покорись же судьбе…

Душа да и сердце мои — вместительны
Не меньше, чем кладезь расширенных глаз,
Хранящих восторг от чудес восхитительных
Всей жизни земной, продолжающей нас.

Луна. Стол. Икона. Чуть пахнет ладаном.
Пишу… В этом — мой поиск новых путей.
Вестимо, обоим слушать не надо нам
Советов добрейших, в кавычках, друзей.

Явленье любви поначалу пылкое.
Оно и понятно, любовь это — сон.
И вот я проснулась. Напрасно зыркаю,
Ища человека… остался в снах он.

Морока окончена. Ягов скопище
Закрасило ласки весеннего дня,
Накрыло любовь непогодным рубищем,
И очи в глазницах лишились огня.

В предзимнем дыму настроенья вечернего
Всё так же ловлю я свидание в снах,
Свидание с другом, навеки мне верного,
Но как настороженна вкруг тишина…

О пропасть сомнений под тучами злыми!
Исхлёстан наш разум свирепым дождём.
Реву, испытания в души шальные
Приходят обычно, когда их не ждём.

Вкруг горы взаимных обид и упрёков
И запах аптечный испытанных мук.
Надежд не осталось для просьб, новых сроков…
И просто касаний трепещущих рук.

Склонились невольно вдвоём пред судьбою.
В устах зажил холод и сухость — в глазах.
Любовь свою бедную, знамо, я скрою
В душевной лагуне, где донце в слезах.

Зачем ты стучал молотком
По нашей израненной жизни? —
Из рая упали в дурдом…
Что скажут о нас там
На тризне,
Коль души покинут тела?
Моя, всё кровит…
Ей так тошно…
Такою счастливой была,
Твою повстречав.
Разве можно
Душевной мечте пасть в закат?
Нет!
Пусть растворится в признанье:
Ах, ей не забыть давний взгляд
И нежных речей чарованье…
Жаль, вслед —
пьяных слов пустота…
От бед жизнь крошилась не в сахар.
Терпенье моё… мерзлота
С твоих вакхований… —
затрахал…
И всё ж мне не жить не любя!
Проверено…
так выпасть карте:
Наказанной верой в тебя,
Душою прийти к катаракте.

Под луною полной краснолицей,
В котловане вековых громад,
Океан, обласканный зарницей,
Заменил лазоревый наряд

На вечерний изумрудно-медный.
И жемчужно-пенное жабо
Бросил вслед волне уже безвредной —
С зыбью сонной спорить ей слабо.

Рябь лежит великая, встречая
Клеопатрою движенье вод.
Лучезарным отблеском сверкая,
Звёзды смотрят на неё с высот.

Всё вокруг в волнительном сиянье.
Споры волн замолкли… Тише гром…
Океан — живое обаянье,
Задышал в безлюдии ночном.

Под моим прилежным влажным взглядом
Млеет ночь. Становится светлей.
Я в восторгах умиленья рядом
Посижу на троне из камней.

В океане, на его просторе
Потонула где-то боль моя.
Чудный сон… сижу — и нету горя…
Слава вам, великие моря!