— Воистину лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, — задумчиво произнес капитан Крылов, присутствовавший на лекции.
Эффект и в самом деле был поразительный. Адмирал Макаров решил повторить опыт, так сказать, в развернутом виде. Модель извлекли со дна, освободили от воды, подвели имитационный пластырь.
Когда Степан Осипович этот пластырь снял вновь и немедленно наполнил водой кормовые отсеки, модель, осев, уверенно продолжала держаться на водной поверхности бассейна.
Идеи Макарова захватили Крылова, его инженерная фантазия развила их дальше, увязывая непотопляемость со всем корабельным комплексом. Ему виделись корабли, спасаемые из самых безнадежных положений. Он увлечен идеей и подкрепляет ее многими техническими обоснованиями. В них как основа — математика. Тому — прямая необходимость: корабельный трюм разделен на десятки и даже сотни отсеков, не так-то просто командиру принять решение, какой из них следует затопить, чтобы удержать корабль на воде. Жертвой неверного решения стал броненосец «Гангут», затонувший в 1897 году именно потому, что для затопления командир выбрал не те отсеки, какие было нужно.
Мысль шла дальше: возведение трюмных переборок нужно подчинить идее непотопляемости корабля, то есть конструктивное их расположение, образуемые ими объемы помещений в носу должны диаметрально и диагонально соответствовать тем, что возводятся в корме. Проведенные совместно с адмиралом Макаровым дополнительные опыты подтвердили эту мысль, они показали, что не всегда при затоплении достигается столь разительный результат, как это произошло на демонстрации с «Викторией». В рекомендациях командирам судов нельзя допустить ни малейшей ошибки, иначе вся идея может быть надолго опорочена.
Приказом по морскому ведомству от 1 января 1900 года капитан по Адмиралтейству профессор Морской академии Крылов назначался и.о. заведующего Опытового бассейна. Весьма примечательно, что тем же приказом вице-адмирал Макаров был назначен главным командиром крепости и военным губернатором города Кронштадта. Незадолго до этих назначений Макаров в разговоре с Крыловым, сетуя на искусственные препятствия, чинимые их делу, бодро сказал:
— Но теперь нас двое, Алексей Николаевич, так что нам будет легче бороться.
Сразу после назначений Макаров пишет Крылову: «Вы в это живое дело внесете правильные основания, и работы бассейна потеряют их теперешний случайный характер. С обеими моделями — «Виктории» и «Ермака» — Вы можете делать все, что Вы хотите… Желаю Вам полного успеха во всем, прошу верить моему глубокому уважению».
Теперь в «кораблики» заиграли офицеры — слушатели Морской академии, потому что деятельный ее профессор Крылов видел в этой игре крайне необходимое любому моряку продолжение теории корабля. Новая морская дисциплина потребовала от своего основателя немалых усилий. Именно с этих пор его деятельность отчетливо разграничивается на две взаимосвязанные части.
Теоретическую он ведет в академии, научно-техническую осуществляет в Опытовом бассейне. Там к моделям «Виктории» и «Ермака» прибавилась уменьшенная копия русского броненосца «Петропавловск». На последней модели отработано максимально возможное количество вариантов повреждений корабля. При этом учитывался крен корабля и производился расчет, какие отсеки в каждом конкретном случае следует затоплять. Из этой тщательной проверки, кажется, сама по себе возникла мысль о создании таблиц непотопляемости для каждого корабля в отдельности с учетом его особенностей. В сложнейшей ситуации командиру не придется тратить время на прикидку и расчеты, достаточно будет взглянуть на таблицы, чтобы определить отсеки затопления.
Адмирал Макаров очень доволен техническим обоснованием и вообще развитием его идей — работа, по его мнению, перешла в падежные и крепкие руки.
— Вы этим самым дадите морякам действенное оружие в борьбе за непотопляемость, дорогой Алексей Николаевич.
Крылов с глубоким уважением, даже с обожанием относился к прославленному адмиралу, равно высоко ценил его как ученого и как флотоводца суворовской школы.
Нас теперь двое» — обязывающая фраза. Степан Осипович никогда, нигде и ни в чем не искал компромиссов. Свое патриотическое настроение он весьма недвусмысленно изложил в записке по поводу предполагаемого учреждения морских призов:
«Определение морскими призовыми правилами денежного вознаграждения военных чинов за совершенные ими военные подвиги не подходит к духу русского воинства. Призовое право занесено к нам с запада, но корень ее не соответствует почве.
Каждый военнослужащий во время войны призван… бить неприятеля всеми зависящими от него средствами… Начальство найдет, каким образом вознаградить отличившихся Русский воин идет на службу не из-за денег, он смотрит на воину как на исполнение своего священного долга и не ждет наград за свою службу».
Недаром для самого адмирала особенно дорогой наградой был Георгиевский крест 4-й степени, которым он обменялся с храбрейшим из русских военачальников генералом Скобелевым при прощании после кампании на Геок-Тепе. «Белый генерал», как звали Скобелева солдаты за пристрастие к белому мундиру, писал в приказе о подчиненных Макаров: «…они доблестно исполнили долг присяги и службы, гордо могут смотреть в глаза товарищам».
Назначение генерала Макарова командующим главной морской базой русского флота не случайно: война с Японией становилась неизбежностью, и кому, как не храброму остромыслящему флотоводцу, возглавить боевую подготовку эскадр. Запоздалое решение, невероятно обременительна ноша для адмирала-патриота: самодержавный бюрократизм и баронская коррупция сковали русский флот Но неустанные заботы по огромному хозяйству не заслонили исследований, которые вел Крылов.
«Будьте добры, — обращался военный губернатор Кронштадта к заведующему бассейном в письме от 8 мая 1903 года, возвращаясь к вопросу уширения корабля, с тем чтобы увеличилась метацентрическая высота его, — не откажите растолковать мне это простым языком; если письмом это сделать трудно, то я могу к Вам заехать».
«Постараюсь вкратце изложить, как я понимаю это дело, — писал в немедленном ответе Крылов. — Необходимо различать остойчивость корабля на тихой воде от его остойчивости при качке на волнении На тихой воде мерой остойчивости корабля, т е стремления его вернуться в прямое положение равновесия, служит возвышение метацентра над центром тяжести. Чем эта высота больше, тем больше и остойчивость корабля… на волнении — иное дело: большая остойчивость корабля вызывает малый период размахов боковой качки, поэтому корабль легко раскачивается даже небольшой зыбью; на более крупной зыби, видимый период которой при данном курсе и ходе близок к периоду корабля, размахи его становятся весьма большими и качка весьма стремительной, и если корабль не имеет развитых дейдвудов или боковых килен, то размахи качки могут достигнуть и опасной величины».
