В последующем из германских архивных документов стало известно, что, предвидя неминуемую гибель, многие заправилы «третьего рейха» усматривали последнюю надежду в сговоре с Англией и США о прекращении сопротивления на западе с тем, чтобы сконцентрировать все силы на востоке и как можно дольше задержать Красную Армию. При этом нацисты были готовы сдать как можно большую часть германской территории западным союзникам. В составленной министром вооруженных сил Альбертом Шпеером памятной записке, предназначенной для личного ознакомления фюрера, говорилось о катастрофических последствиях занятия советскими войсками промышленного района Силезии. Записка начиналась словами: «Война проиграна». Шпеер обосновывал свой вывод целым рядом соображений. Он указывал, что в результате разрушения воздушными бомбардировками шахт Рурской области Силезия поставляла 60 % всей потребности Германии в угле. Железные дороги, электростанции и фабрики располагали лишь двухнедельным запасом. С потерей Силезии надвигался полный крах.
Гитлер отказался обсуждать эти неприятные факты. Но в его окружении все более интенсивно шли поиски выхода из отчаянного положения. 25 января 1945 г. генерал Гудериан, понимая всю безнадежность положения Германии, обратился к министру иностранных дел Риббентропу с предложением предпринять попытку договориться с западными державами о немедленном перемирии на западе с тем, чтобы еще остающиеся в распоряжении командования военные силы могли быть сконцентрированы на востоке. Спустя два дня в имперской канцелярии во время ситуационного совещания состоялся любопытный обмен мнениями. Из протокольной записи видно, что Гитлер, Геринг и другие высшие руководители рейха допускали возможность сепаратного сговора с западными державами. При этом они считали, что можно даже не проявлять инициативы с германской стороны, поскольку сами англичане и американцы будут искать возможности выступить совместно с рейхом против большевизма.
Стоит привести соответствующую выдержку из протокола:
«Гитлер: Неужели вы думаете, что англичане все еще с искренним восхищением наблюдают за всем развитием у русских?
Геринг: Чтобы мы там (на Западном фронте. — В. Б.) держались и тем временем позволили бы русским завоевать всю Германию, — это безусловно их не устраивает…
Йодль: Они к ним (русским. — В. Б.) всегда относились с недоверием.
Геринг: Если так пойдет дальше, то мы через пару дней получим от англичан телеграмму».
Впрочем, нацистские бонзы не ограничились пассивным ожиданием предложений с Запада. Гиммлер установил через своих агентов в Швейцарии контакт с Даллесом с целью договориться с западными союзниками о перемирии и пропуске англо-американских войск в глубь Германии при концентрации всех германских сил на востоке против Красной Армии. Несколько позже Геринг вошел в связь с западными союзниками через шведского эмиссара графа Бернадотта. Уже давно не является секретом, что Черчилль да и некоторые весьма влиятельные американские политики склонялись к возможности выступить совместно с немцами против Советского Союза.
То, что англичане и американцы шли на такого рода сепаратные переговоры с гитлеровцами, находилось, конечно, в вопиющем противоречии с их союзническими обязательствами. Поэтому-то они так нервно реагировали, когда советская сторона разгадала их маневры. Свою очередную телеграмму по этому поводу Рузвельт заканчивал такими резкими словами: «Откровенно говоря, я не могу не чувствовать крайнего негодования в отношении Ваших информаторов, кто бы они ни были, в связи с таким гнусным, неправильным описанием моих действий или действий моих доверенных подчиненных».
Нельзя, конечно, исключить, что президент Рузвельт и в самом, деле не знал всей правды о бернских переговорах и «доверенные, подчиненные» скрыли от него свои подлинные замыслы. Располагая сейчас многочисленными данными о грязных акциях ЦРУ, можно допустить, что и его предшественник — Управление стратегической службы проводило некоторые свои тайные операции за спиной президента. Во всяком случае, советская сторона сочла необходимым еще раз терпеливо разъяснить Рузвельту, как она понимала сложившуюся ситуацию.
«У меня, — писал глава Советского правительства, — речь идет о том, что в ходе переписки между нами обнаружилась разница во взглядах на то, что, может позволить себе союзник в отношении другого союзника и чего он не должен позволить себе. Мы, русские, думаем, что в нынешней обстановке на фронтах, когда враг стоит перед неизбежностью капитуляции, при любой встрече с немцами по вопросам капитуляции представителей одного из союзников должно быть обеспечено участие в этой встрече представителей другого союзника. Во всяком случае это безусловно необходимо, если этот союзник добивается участия в такой встрече. Американцы же и англичане думают иначе, считая русскую точку зрения неправильной. Исходя из этого, они отказали русским в праве на участие во встрече с немцами в Швейцарии. Я уже писал Вам и считаю не лишним повторить, что русские при аналогичном положении ни в коем случае не отказали бы американцам и англичанам в праве на участие в такой встрече. Я продолжаю считать русскую точку зрения единственно правильной, так как она исключает всякую возможность взаимных подозрений и не дает противнику возможности сеять среди нас недоверие».
Сталин указал на то, что немцы имеют на Восточном фронте 147 дивизий и могли бы без ущерба перебросить 15–20 дивизий в помощь своим войскам, на западе. Однако они этого не делают, продолжая с остервенением драться за какую-нибудь малоизвестную станцию, а на западе без всякого сопротивления сдают такие важные города в центре Германии, как Оснабриж, Мангейм, Кассель. «Что касается моих информаторов, — продолжал Сталин, — то, уверяю Вас, это очень честные и скромные люди, которые выполняют свои обязанности аккуратно и не имеют намерения оскорбить кого-либо. Эти люди многократно проверены нами на деле».
Вопрос этот был закрыт примирительной телеграммой Рузвельта, поступившей в Москву 13 апреля. В ней говорилось:
«Благодарю Вас за Ваше искреннее пояснение советской точки зрения в отношении бернского инцидента, который, как сейчас представляется, поблек и отошел в прошлое, не принеся какой-либо пользы.
Во всяком случае не должно быть взаимного недоверия, и незначительные недоразумения такого характера не должны возникать в будущем. Я уверен, что, когда наши армии установят контакт в Германии и объединятся в полностью координированном наступлении, нацистские армии распадутся».
