Ознакомительная версия.
Другие русские самолеты пытаются прорваться к нашему аэродрому. Веду преследование всего, что попадается в передней полусфере. Я не знаю где ведущий, и пытаюсь связаться с ним, доложив, что боезапас на исходе. Командир успокаивает, он находится где-то сзади выше и полностью контролирует ситуацию. Я стреляю во все, что прискакивает мимо прицела, ориентировка и прочие обязательные глупости теряют всякий смысл.
Штурмовик атакует наши позиции, и я, не задумываясь, пикирую за ним, ведя огонь то ли по нему, то ли в своих на земле. Счетчик расхода боезапаса обнулен, а я упорно жму на спуск, надеясь на перезарядку. Все, замолчали и пулеметы. Тогда ведущий разрешает идти на посадку, прикрывая меня сверху, через некоторое время, когда атака отбита при помощи зениток и других самолетов, садится и командир.
Сердце хочет вырваться из груди, и я долго рулю по полю, чтобы успокоится. Снимаю с мокрого лица не понадобившуюся кислородную маску. Меня вытаскивают из кабины крепкие руки товарищей и несколько раз подбрасывают в воздух, потом ставят на землю и вручают букет полевых цветов. Бегу к командиру доложить о завершении вылета и получить замечания. Он просит принести саблю от парадного мундира, ставит меня на одно колено, и комично копируя ритуал посвящения в рыцари, поздравляет с боевым крещением. Ведущий также одержал две победы. Наземные войска по связи подтвердили нашу результативность. Вернулись не все. Лейтенант Дьюла, защищая немецкие бомбардировщики, доложил, что ранен, и начал снижаться, в последний раз его самолет видели у земли, затем ведущий потеря его из виду. Также пропал без вести лейтенант Мори. Немецкие бомбардировщики потерь не имели. Сегодня наша эскадрилья, потеряв двоих, увеличила свой счет на семь побед. Еще двух большевиков сбили зенитки.
Я вернулся в палатку королем мира, еще бы. не каждый день «молодому» летчику удается сбить сразу два Ил-2. Полковник Шандор отметил меня перед строем и обещал представить к медали. Ближе к вечеру меня пригласил командир эскадрильи, он позволил себе налить нам по рюмочке местной водки, и еще дал бутылку сухого вина в палатку, которое мы пили по очереди прямо из горлышка. Перед уходом комэск произнес.
– Ну, теперь готовься летать за передовую. После чего сделал многозначительную паузу. Ничего не ответив, я молча отдал честь и по-гусарски хлопнул каблуками. Он сказал это доброжелательным тоном, но в самой фразе «за передовую» было нечто зловещее.
На следующий день по всей эскадрильи была объявлена высшая степень боеготовности, все возможные увольнительные в Харьков отменили. А затем началась битва, которой мог бы позавидовать и Янош Хуньяди под Белградом. Мы патрулировали район аэродрома от Харькова до Белгорода, сопровождали немецкие бомбардировщики, сами наносили удары по наземным целям, совершая по нескольку вылетов в день. Нас то перебрасывали ближе к Белгороду, то возвращали обратно. Можно считать это везением, или наоборот – неудачей, но в течение месяца, летая на прикрытие немецких бронетанковых войск или сопровождение корректировщиков, я больше не вступал в активные бои с русскими, и соответственно не увеличил число личных побед. Летали, особо не отличились, но были живы Имре и Лайош. Брат сильно возмужал, это уже не осторожный мальчишка, а воин, я горд за него. Лайош молодец, 3 августа он сопровождал бомбардировщики и был сбит в районе Белгорода, совершив вынужденную посадку в поле на ничейной полосе. Лайошу пришлось ждать до утра 5 августа, когда под огнем наступающих на город русских, его забрал «Шторьх». Несколько раз между Харьковом и Белгородом я встречал Ил-2 или «Яки», но так и не добился побед. Зато меня и Лайоша наградили Бронзовыми медалями «За Храбрость». Приятно было стоять перед строем, когда полковник Илль зачитывал каждому из награжденных его звание имя и фамилию.
– На основании представленных мне полномочий от Высшего командования Королевских Вооруженных сил я награждаю «В признание мужества, проявленного перед лицом врага» Бронзовой Медалью «За Храбрость» фенриха Первой истребительной эскадрильи…
В августе стало понятно, что битва под Курском проиграна, большевики контратаковали по всем направлениям, в небе господствовала их авиация. Мы охотились за «красными» самолетами, но наши победы, как и воздушные успехи немцев не смогли переломить Восточный фронт. Больше месяца я был хорошим ведомым, защищая спину начальников, а затем нас погнали русские, и признаться, мы были рады этому, потому что возвращались с чужой войны домой.
В середине августа нас перевели в Полтаву – красивый, но сильно пострадавший город, впрочем, как и все, чего коснулась коса войны. Полтава понравилась нам больше чем Харьков, на берегах Ворсклы мы проводили свободное время, глушили рыбу, купались. Через месяц русские выбили нас из Полтавы. В Полтаве мы напрямую подчинялись немцам, чем не сильно были довольны. Поэтому, когда нас отозвали в Лемберг, а затем железной дорогой отправили домой, мы радовались как дети. Ходили слухи, что нас отправят в отставку и наша дружная компания закончит войну без потерь, но так легко отделаться не получилось. Это была всего лишь естественная ротация. эскадрильи. повоевавшие на Восточном фронте возвращали в Венгрию, а на наше место отправили других. Нам предоставили короткий отпуск, в который наша неразлучная троица рассталась ненадолго. Лайош отправился к родственникам в Будапешт, Имре к девушке из Дебрецена, а я вернулся в собственную квартиру и «Кодмон», где давно уже работал другой управляющий – жуликоватый Гюла, выбивший себе «белый» билет. Я с первых минут испытал к нему неприязнь, словно тот увевел у меня жену. Зато меня встретили как героя, обеспечив обедами за счет заведения, и даже работающие при ресторане барышни легкого поведения дарили любовь совершенно бесплатно.
Отпуск закончился быстро. В октябре эскадрилью собрали для преобразования и переобучения на более современные машины. С самолетами вышла заминка, и мы получили прекрасную возможность расслабиться на родной земле. Описывать все прелести подобной службы нет времени, да и желания, надо просто наслаждаться жизнью. Венгрия, наша прекрасная и веселая страна, жила обычной мирной жизнью, работали кабаки, театры, общественный транспорт, война была далеко-далеко. Подобный порядок вещей не мог продолжаться бесконечно, тем более что с востока неумолимо приближался фронт. В феврале мы действительно получили обновленный Bf-109 6-й модели с новым двигателем и увеличенным оперением. Самолет не потерял маневренность, но стал более устойчив и развивал скорость на средних высотах до пятисот девяносто километров в час. Фонарь с полностью откидной задней частью давал лучший обзор. Новая версия позволяла цеплять подвесной топливный бак, несколько машин имели тридцатимиллиметровую пушку. Некоторые пилоты посчитали самолет слишком тяжелым, но я продолжал любить Мессершмитт, ведь ни на чем лучшем я просто не летал.
Ознакомительная версия.
