Ознакомительная версия.
На следующий день после встречи Бенеша с Чичериным, 2 мая, состоялась встреча Бенеша с министром иностранных дел Германии В. Ратенау. В ходе переговоров среди прочего речь шла о заключении в скором времени соглашения об экономическом сотрудничестве между обеими странами. Летом и осенью 1922 г. здесь наметились определенные сдвиги: был подписан ряд договоров и соглашений по конкретным вопросам чехословацко-германских отношений.
19 мая Генуэзская конференция была объявлена прерванной и фактически завершила свою работу. По мнению чехословацкого премьера, она закончилась «более или менее без каких-либо срывов, но и без положительного результата». Оптимистические надежды Бенеша на успех конференции были похоронены. В Чехословакии ее неудача вызвала новую волну критики в отношении франкофильской политики Бенеша, которая якобы завела страну в тупик. Хотя раздавались голоса о скором падении кабинета, но этого не произошло. 23 мая 1922 г. Бенеш выступил в Национальном собрании с оценкой итогов Генуэзской конференции, которая вызвала в парламенте острые и длительные споры. Например, аграрий М. Годжа выразил полное одобрение деятельности чехословацкой делегации в Генуе. С крайне критической оценкой выступили К. Крамарж, лидер КПЧ Б. Шмераль и депутаты от всех судето-немецких партий[157].
Пост главы правительства, отвечающего и за внутреннюю политику, был Бенешу в тягость. Он был убежден, что внешняя политика является основой политики вообще и собирался продолжать свою деятельность именно на этом поприще. Договоры, конференции, международные организации, встречи с зарубежными политиками – вообще вся дипломатическая игра – стали для Бенеша текущей и постоянной действительностью. В сентября 1922 г. Гана писала ему из Италии, что рада будет снова увидеть его с «душой не обремененной»; она напоминала ему о своем опасении, что его «желудочное заболевание снова даст о себе знать». Наконец, 1 октября Гана написала своему мужу: «Эдичка, я теперь верю, что Тебе сегодня пишу в последний раз как председателю правительства, и надеюсь, что Ты меня не обманешь»[158]. В октябре 1922 г. аграрий Антонин Швегла сменил Бенеша на посту главы кабинета. После двух лет, в течение которых нападки на него в прессе аграрников не утихали, Бенеш писал Швегле, что мнения его, Бенеша, противников можно обобщить следующим образом: «а) Б[енеш] тщеславен; б) он рекламирует себя; в) делает это разными способами (с помощью денег, влияния на людей, окружая себя его восхваляющими людьми и т. д.); г) разными интригами. Обо всем этом я знаю очень хорошо. И поэтому обращаю на это внимание, держу под контролем и слежу, чтобы эти упреки не оказались правдой»[159]. Таким образом Бенеш попытался оправдаться перед своим противником Швеглой, хотя и не мог особо рассчитывать на успех.
Бенеш никогда не научился поступаться своими полномочиями и доверять своим коллегам. Он должен был соблюдать напряженный трудовой ритм, поскольку не находил никого, кто мог бы взять на себя часть его ответственности. Это сказалось на здоровье Бенеша. Он пытался разнообразить свою жизнь некоторыми развлечениями, но на них у него оставалось мало времени. Пробудившийся в нем еще в детстве интерес к спорту никогда не покидал его. Он занимался по мере возможности теннисом, лыжным и конным спортом, превратился в завзятого фотографа-любителя. В середине сентября Бенеш вернулся в Женеву, где принял участие в заседании Лиги Наций. У него постоянно было много забот, и он все время находился в состоянии внутреннего напряжения, опасаясь смещения с поста не только главы правительства, но и министра иностранных дел. «Здесь сегодня, – писал он жене, – я много размышляю о будущем: в целом я вижу его достаточно ясно и хорошо чувствую также то, что ты мне в последний раз написала. Необходимо больше душевного спокойствия, больше всесторонней духовной работы на разных направлениях (философия – искусство), чтобы было еще больше сбалансированности и уверенности. Очень хорошо уже то, что мы это ясно понимаем и потихоньку будем выполнять»[160]. Бенеш остался на посту министра иностранных дел и продолжал осуществлять свои функции вплоть до 1935 г., когда был избран президентом ЧСР. Но год премьерства дался ему тяжело и не мог не сказаться на его душевном и физическом состоянии.
Поскольку в начале 1924 г. Бенеш, по мнению Масарика, выглядел очень плохо, он послал его на поправку в Марианске Лазне. Свой распорядок дня Бенеш так описывал в письме Гане: «Во время последней поездки я очень похудел; сегодня это снова восполняется. Встаю рано, в 8 утра, в 9 завтракаю. Steedův lek принимаю регулярно. До 10 часов просматриваю полученную прессу, затем примерно час еще что-нибудь читаю, у меня здесь есть Ромен Роллан, Гобино (я купил), Буркхард, Мережковский, некоторые новинки я заказал; никакой политики, только философия и искусство. Это оказывает хорошее воздействие. Затем я отправляюсь на часовую прогулку, в полпервого обедаю, потом отдыхаю, и с 3 часов я опять на улице. Потом прихожу домой и читаю до 10 часов. Часто вспоминаю, да собственно постоянно, [Тебя]»[161]. Бенеш поправился, но его жена не перестала опасаться за его здоровье.
Глава 5
Главное – внешняя политика. Успехи и неудачи
После ухода с поста премьера Бенеш все свое внимание отдавал внешней политике. Он считал дипломатию, как и политику, наукой, а внешнюю политику – королевой всей политической деятельности. Круг вопросов, которыми министр занимался в 20-е гг., был чрезвычайно широк. По-прежнему он выступал в роли переговорщика, стремясь сгладить противоречия между Англией и Францией и сохранить Большую Антанту. Она, по Бенешу, являлась гарантом сконструированной ею Версальской мирной системы, и, следовательно, Чехословакии в ее существующих границах. Бенеш считал необходимым и в дальнейшем поддерживать союзнические отношения с Францией и Англией как двумя ведущими европейскими державами. По его мнению, это сотрудничество должно было стать «гарантом чехословацкой безопасности, целостности и независимости» [162]. Много усилий Бенеш прилагал для стабилизации Малой Антанты и ЧСР как ее наиболее активного члена. Чехословакия, по мысли Бенеша, должна была стать опорой союзных держав в Центральной Европе. Большого внимания требовало урегулирование взаимоотношений с соседями: Германией, Польшей, Австрией, Венгрией, а также с Советским Союзом, о создании которого было объявлено в декабре 1922 г. Наконец, Бенеш активно участвовал в деятельности Лиги Наций, считая ее важной опорой Версальской мирной системы и решения общеевропейских проблем. Он являлся единственным министром иностранных дел в Европе, который занимал свой пост семнадцать лет и который и после избрания его президентом в декабре 1935 г. задавал тон во внешней политике. В министерстве иностранных дел Бенеш хотел быть полновластным и единственным хозяином. До 1932 г. министерство располагалось на Граде, в Чернинский дворец Бенеш и его ведомство перебрались только после приведения в порядок здания и близлежащей территории.
В своей работе министр иностранных дел предпочитал пользоваться методами, апробированными им еще во время войны. Он всячески оберегал свои полномочия и не любил передавать их своим сотрудникам. Работал Бенеш чрезвычайно напряженно и требовал этого от своих заместителей. При этом он видел в них лишь эффективных исполнителей указаний, а не советников по важным вопросам внешней политики. Чиновникам из своего ближайшего окружения, им же и подобранным, Бенеш доверял, поскольку они, как пишет 3. Земан, «были незаметны, деликатны и всегда старались ему угодить»[163].
Генерал Алоис Элиаш, сотрудничавший с Бенешем во время многих переговоров в Женеве, вспоминал: «Его рабочий темп напоминал мне работу в штабе крупной воинской части во время проведения операции. Если министр Бенеш давал кому-либо из нас какое-либо задание, то радовался, когда получал результат как можно быстрее. Если это был устный доклад, то он должен был быть кратким, но содержательным. Если случалась какая-либо серьезная работа, то ночь превращалась в день, и работа шла, не взирая на время… Министр Бенеш никогда не терял рассудительности. Я, как солдат, видел в нем разумного военачальника, который в критической ситуации, когда всё уже "трещало", мог сказать своему штабу: "Спокойно, все опять будет хорошо". И при этом изо всех сил работал, чтобы этот поворот наступил. Его спокойствие и рассудительность это дар, которым должен обладать каждый государственный деятель»[164]. Среди сотрудников Бенеша был и 3. Фирлингер, будущий полпред, а затем посол Чехословакии в СССР. Ценил министр только мнение и суждения Масарика, хотя это вовсе не означало, что он был простым проводником их в жизнь.
Ознакомительная версия.
