Коломейцев и Расторгуев отправились в путь 21 января 1901 года – немного раньше появления солнца. Коломейцев попрощался с командой, передал корабль Матисену, обнял товарищей, обменялся рукопожатием с Толлем, захватил почту, и нарты тронулись. Предполагалось по океанскому побережью достичь устья реки Таймыры и по её руслу пройти через полуостров.[118]
Коломейцев и Расторгуев вернулись 3 февраля. Подвёл пустяк: в примусе засорился канал, прочистить который можно было только специальной иглой, которую забыли захватить. А без примуса нельзя было ни вскипятить чай, ни приготовить пищу из концентратов или дичи.
Переждав разыгравшуюся пургу, Коломейцев и Расторгуев уехали 20 февраля. Толль на этот раз попрощался только с Расторгуевым, который, жалобно на него посмотрев, попросил, в случае его гибели, переслать небольшой пакет его близким в Якутск. «Хорошо, – шутливо сказал Толль, – а если я погибну, то прошу тебя переслать мой пакет в Дерпт». После отбытия Коломейцева и Расторгуева Толль, однако, заметил несколько подавленное настроение у членов экспедиции, особенно у офицеров.
18 марта, к величайшему неудовольствию Толля, оба снова вернулись. Реки Таймыры не оказалось на том месте, где она была обозначена на карте. Путники пошли было по другой реке, которую приняли за Таймыру, но очень скоро подошли к её истокам. Свирепствовала пурга, путешествие было трудным и опасным. Коломейцев и Расторгуев едва не погибли от нехватки продовольствия и собачьего корма.[119]
Между Толлем и Коломейцевым состоялся длительный и нелёгкий разговор, оказавшийся безрезультатным. Доктору Вальтеру пришлось взять на себя роль посредника, хотя после недавнего желудочного расстройства он чувствовал себя неважно. Доктор сообщил, что Коломейцев предлагает идти другим путём, более известным и надёжным. Толль считал этот путь длиннее, но не стал возражать. Отпраздновав Пасху на «Заре», Коломейцев и Расторгуев выступили 5 апреля. С Расторгуева Толль взял обещание присоединиться летом к вспомогательной партии Воллосовича, а затем вернуться на «Зарю».
В мае 1901 года, преодолев 768 вёрст по таймырской тундре, Коломейцев и Расторгуев добрались до Дудинки. На всём протяжении пути Коломейцев вёл маршрутную съёмку, которая внесла существенные изменения в карту Таймырского полуострова.[120]
Западное побережье Таймыра казалось местом довольно изученным, но по ходу зимовки обнаруживались всё новые загадки. С одной из них столкнулся Коломейцев: где устье Таймыры? Другая возникла как бы сама собою.
Однажды в конце осени зимовщики поехали на один из островов измерять глетчер. Вдруг собаки сорвались с привязи и вместе с нартами куда-то умчались. Каюры, бросившиеся вдогонку, заметили вдалеке стадо оленей. Собаки вернулись, но остались вопросы: почему олени всё ещё не откочевали на юг? Или они как раз туда и перебираются откуда-то с севера? Толль вспомнил одинокого оленя, которого они с Колчаком видели близ фиорда Гафнера, и куропатку, вспорхнувшую с заложенного склада. А в книге Норденшельда «Плавание на „Веге“» его поразило замечание о том, что у мыса Челюскин путешественники видели стаи птиц, летевших с севера на юг, покинув какую-то неизвестную землю.[121]
23 февраля 1901 года по распоряжению Толля лейтенант Матисен и каюр Стрижев отправились в разведку на север. Матисен, как всегда, был весел, а Стрижев вообще отличался жизнерадостным нравом. Толль невольно противопоставил их паре Коломейцев – Расторгуев.
Матисен и Стрижев вернулись через две недели. Оба выглядели весёлыми и довольными. Они прошли на север через архипелаг Норденшельда до 77 градуса. Затем почему-то повернули на запад, наткнулись на торосы и вдруг обнаружили, что собачий корм на исходе. Стрижев, как видно, кормил собак сверх нормы, чтобы поскорее вернуться.
Если бы с крайней северной точки своего путешествия Матисен и Стрижев повернули на северо-восток, то примерно через 150 километров они увидели бы большой остров. Ныне он известен как остров Большевик. Б. А. Вилькицкий, в 1913 году первым подошедший к его берегам, назвал его островом Цесаревича Алексея. Если бы Матисен и Стрижев продолжили своё движение строго на север, примерно через 225 километров они наткнулись бы на остров Октябрьской Революции, как именуется он ныне. Вилькицкий назвал его Землёй Николая П. В Арктике очень многое переименовано.
Толль остался недоволен поездкой Матисена. Через три дня он отправил его в новое путешествие, на этот раз с Носовым. Эта поездка длилась 10 дней. Матисен нанёс на карту два островка из архипелага Норденшельда, а затем наткнулся на очень тяжёлые торосы. Не преодолев их, он повернул назад.[122] Если бы вместо Матисена пошли такие одержимые люди, как Толль и Колчак, результаты могли быть иными. Но Толль не стал менять планы. Склад у залива Гафнера уже заложен – значит надо идти на Восточный Таймыр. А с началом навигации впереди маячила «заветная цель». Погнавшись за призраком Земли Санникова, Русская полярная экспедиция в 1901 году прошла мимо настоящего, большого открытия.
Не только Толль, но и вся экспедиция верила в эту «заветную цель». 4 марта, когда отмечался день рождения начальника экспедиции, Колчак произнёс тост, выразив пожелание отметить следующий день рождения на Земле Санникова.[123]
6 апреля Толль и Колчак отправились в санную поездку на полуостров Челюскина.[124] К этому времени выявилась нехватка собак: 22 пали в течение зимы, восемь ушли с Коломейцевым, другие не успели отдохнуть после путешествий Матисена. Для поездки на полуостров Челюскина в наличии оказалось 12 здоровых собак. Этого было достаточно для одной нарты, но Толль взял две, по 300 килограммов на каждой. У Толля каюром был Носов, у Колчака – Железников. Все четверо шли рядом с нартами и порой сами впрягались в постромки. И всё же собаки тащили тяжело и медленно. За первый день прошли всего 16 километров.
На следующий день Толль отослал матросов назад, несколько облегчил груз, заложив склад на берегу моря, и взял на себя обязанности каюра. Это было нелёгким делом. Толль должен был всё время выкрикивать командные слова, чтобы держать стаю в постоянном напряжении, говорить им на якутском языке (русского они не понимали) разные небылицы («Скоро будем дома!», «Там много вкусного корма!» и т. п.), распутывать постромки и следить за направлением движения. Едва прекращалось выкрикивание команд и небылиц, собаки останавливались. Они останавливались и тогда, когда на нарту садились оба путешественника – груз становился не по силам. Поэтому Толлю и Колчаку попеременно приходилось бежать рядом с нартой.
