Когда съемки были завершены, начались муторные обсуждения. Много хорошего говорили об игре актеров, особенно Целиковской. Правда, никто не мог запомнить странную фамилию этой дебютантки и называли ее или Телеховской, или вовсе по имени героини Шурочки Мурашовой. Юдин умело отбивался от лавины замечаний, зачастую противоречивших одно другому, и в конце концов 20 февраля 1941 года отдал готовый фильм для окончательного утверждения Художественным советом «Мосфильма». На этот раз новую комедию в основном хвалили. Режиссеру пришлось лишь подпортить свою работу, учитывая «идеологические замечания», сводившиеся к устранению «острых моментов», то есть высмеивания «отдельных недостатков советской действительности».
Наконец в мае 1941 года состоялся просмотр кинокомедии «Сердца четырех» в Доме кино. Успех был столь грандиозный, что после первого сеанса большинство зрителей остались на второй. Юдин не мог пробраться сквозь толпу и под ее оглушительный рев ему расчищали дорогу на сцену, где он принимал горячие поздравления и овации. (Целиковской на премьере не было, она в это время уже снималась в Ленинграде в фильме «Антон Иванович сердится».)
Киноленту отдали для массового тиражирования, и летом 1941 года «Сердца четырех» должны были появиться в кинотеатрах всей страны. Но тут грянула война. Фильм молниеносно запретили, и он вышел на экраны лишь спустя четыре года — весной 1945 года.
Главный монтажер комедии «Сердца четырех» Лев Филонов объясняет запрет боязнью Комитета по кинематографии, что этот веселый фильм «будет не к месту в первые тяжелые годы войны». Когда же врага остановили и повернули вспять, испугались выпускать фильм на экраны из-за того, что звания военных в нем различались по петлицам на воротнике форменной одежды, тогда как в Советской армии уже повсеместно ввели погоны на плечах.
Запрет сняли весной 1945 года, и с тех пор «Сердца четырех» радуют уже несколько поколений зрителей.
«— А я знаю, как нужно играть комедию! — заявила я режиссеру Юдину. — Нужно все делать всерьез, все по-настоящему серьезно, тогда все трюки будут смешные.
Я помню, как заливался смехом Константин Константинович и за ним вся группа. Я ужасно обиделась и решила, что уж, конечно, не буду играть в фильме „Сердца четырех“. Но, как говорится, хорошее есть даже в глупости. И поэтому Юдин рассудил иначе. И, надо вам сказать, что роль Шурки Мурашовой и этот фильм для меня, пожалуй, самые любимые».
Фильм, который критики ругают уже более полувека
В начале 1945 года Константину Юдину пришлось взяться за постановку музыкальной комедии по довольно бездарному сценарию о завмаге Еропкине и двух сестрах, усыновивших маленьких сирот.
«К. К. Юдин пригласил меня на роль Любы Карасевой в фильме „Близнецы“. Мне и тогда казалось, что сценарий слабоват и образы в нем построены по апробированным водевильным правилам. Но Юдин внес в фильм много своего. Так, очень точно была воспроизведена обстановка военного времени. В городе плохо со светом, на улицах мы видим девушек, одетых, как монтеры, и девушек в милицейской форме. Но сквозь эти приметы трудного, голодного и неустроенного военного времени проглядывают настоящие человеческие характеры.
Фильм музыкальный (композитор Оскар Сандлер). Музыка подчас условна. Например, электромонтер Люба поет, когда лезет с „кошками“ на ногах на столб, чтобы включить электричество.
Вспоминая о письмах (а их было несметное количество, но, к сожалению, ничего не сохранилось), не могу удержаться, чтобы не вспомнить одно из них, присланное мне, то есть Любе Карасевой, на „Мосфильм“ из Свердловска, от детишек — воспитанников детского дома. „Дорогая тетя Люба, — писали они, — мы восхищены Вашим благородным поступком — Вы усыновили двоих близнецов. Мы посылаем Вам и им сердечный привет и игрушки на елку, которые мы сделали своими руками…“ И действительно, через некоторое время я получила коробку, полную цепочек, хлопушек, звезд и снежинок, заботливо сделанных и разукрашенных ребятишками из детского дома. Все игрушки я отдала тем детям, которые играли в картине моих усыновленных близнецов. Между прочим, в съемках участвовали не две, а восемь маленьких героинь. Продолжительность съемочного дня — часов десять. Это было бы слишком утомительно для годовалых артистов, и они через час-другой уставали, начинали плакать и прочее. Приходилось заменять одну пару малышей другой, а то и просто куклами. Зрители, конечно, этого не заметили. Когда же требовался крупный план, снимали нашу „звезду“ — Наташу Шметную.
Одну из подаренных цепочек я оставила себе на память. И каждый год, украшая елку для сына Сашеньки, вспоминаю о свердловских ребятах. Все-таки они поверили в мою героиню и в то, что произошло с нею в фильме!»
«Кинычу» не только удалось «дотянуть» сценарий, но и создать комедию, на которую публика валом валила. Многие фразы завмага Еропкина (М.Жаров) из кинофильма перекочевали в повседневную жизнь. Зайдя в магазин, вчерашние зрители не могли удержаться, чтобы с улыбкой не вспомнить: «Вася! Зажми язык — пусти селедку!», «Еропкин на проводе!», «Перебейте мозги гражданке!» Уставшие от серьезной жизни люди помногу раз смотрели «Близнецов», шли в кинотеатр полюбоваться на Целиковскую и Веру Орлову, посмеяться над Жаровым. Ведь веселых фильмов было так мало!
Зато, начиная с газетных статей конца 1945 года, когда комедия только что вышла на экраны страны, и до киноведческих исследований наших дней, «Близнецов» только ругают, притом с оттенком высокомерного пренебрежения. Ругают за отсутствие «полнокровных положительных образов», за обаятельность негодяя Еропкина, за чистый комбинезон очаровательной Любы Карасевой и т. д. и т. п.
Верить печатному слову в нашей стране разучились давно. Но неужто и в самом деле все люди искусства считали «Близнецов» предельно пошлой и бездарной картиной и любовь к ней народа приписывали исключительно тому, что народ глуп?.. До наших дней сохранилось устное слово кинематографической интеллигенции о «Близнецах» — стенограмма обсуждения картины 28 сентября 1945 года Художественным советом «Мосфильма». Здесь, в своем кругу, кинодеятели в первый и последний раз сказали хорошие слова по адресу новой комедии. Эта стенограмма, кроме того, представляет собой любопытный документ эпохи и вряд ли нуждается в современном комментарии.
«Пырьев. Картина хорошая. У многих вызывает сомнение Еропкин, но, с моей точки зрения, это великолепный образ. Почему обязательно нужно показывать только высокоположительные элементы нашей жизни?! Обязательно нужно показывать отрицательные. В частности, в образе Еропкина мы видим нагловатого человека, каких у нас не так уж много, но таких людей надо позорить.
