игнорируют их.
У нас дело обстоит сложнее. Сперва возможностей печататься у дилетантов не было, а потом, когда обстановка изменилась, они неожиданно нашли поддержку у серьезных ученых, занимающихся естественными и точными науками. Этот альянс уже опасен, и приходится задуматься, чем же он вызван.
Одна из причин успеха интересующей нас литературы заключается, видимо, в судьбах общественных наук в СССР. Ученые-естественники не раз наблюдали, как за короткий срок по сигналу свыше историки меняли интерпретацию крупнейших по значению событий на диаметрально противоположную. «Царская война, затеянная ради нужд торгового капитала», превращалась в «Отечественную войну вольнолюбивого русского народа против французских захватчиков», «освободительное движение горцев против николаевской колониальной политики» — в «диверсию турецкого агента Шамиля в тылу великого старшего брата». У читавших все это складывалось впечатление, что история не наука, а только набор фактов, которыми можно манипулировать то так, то эдак.
С другой стороны, в своей собственной сфере естественники убеждались, что самое невероятное на первый взгляд объяснение какой-либо проблемы оказывается порой наиболее правильным. Крылатой стала фраза Нильса Бора о безумных идеях, способствующих решению главных загадок бытия [70]. Все вместе взятое и привело к намерению обновить гуманитарные науки. Да, — говорили наши доброжелатели, — у вас — историков и археологов — накоплено порядочно фактов, но этого мало. Для широких обобщений нужна и смелая творческая мысль, призванная и истолковать всю сумму материалов и заполнить имеющиеся в них пробелы. — Звучит это неплохо. Но поглядим, во что это выливается на практике. Я не могу подробно анализировать ни одну из трех названных проблем — это потребовало бы много места и ряда специальных экскурсов в самые разные области знания. Остановлюсь лишь на системе доказательств в книгах об Атлантиде, космических пришельцах и о прочем в соотношении с методами исследования, выработанными за сотни лет гуманитарной мыслью.
Начну с Атлантиды. В IV веке до нашей эры в диалогах «Тимей» и «Критий» философ Платон рассказал, что двенадцатью тысячами лет раньше за Гибралтаром находился обширный материк. Обитатели его достигли очень высокого уровня культуры. Они умели плавить и ковать железо, медь и олово, золото и серебро. Население страны насчитывало пять-шесть миллионов и жило в городах. У Атлантиды были владения в Ливии и в Европе. После упорной борьбы за господство над миром между атлантами и предками афинян разразилась катастрофа, и материк погрузился под воду.
Как надо воспринимать это сообщение? Подчеркнем, что Платон лишь передает рассказ Крития, который в свою очередь в возрасте десяти лет якобы слышал его от своего девяностолетнего деда, ссылавшегося в свою очередь на давнюю беседу с Солоном (VII—VI века до нашей эры), получившим эти сведения от египетских жрецов [71]. Уже эта длинная цепочка заставляет усомниться в точности многих деталей. Ученик Платона Аристотель считал легенду об Атлантиде чистой ложью, но кое-кто в нее поверил.
То, что время от времени происходит опускание каких-то частей суши, бесспорно. Более спорно, что такие процессы в катастрофических масштабах продолжались на памяти человечества, но и это не исключено. Следовательно, первый вопрос, подлежащий выяснению, — есть ли на дне океана в пределах досягаемости примитивных судов участки, сравнительно недавно покрытые водой? Ответ на этот вопрос дадут нам только геологи, палеогеографы, океанологи. Другой вопрос — могла ли существовать цивилизация столь развитая в столь глубокой древности? Этот вопрос в компетенции историков и археологов. Проблема, как видим, должна исследоваться комплексно, что вряд ли под силу одному человеку. Между тем защищать реальность Атлантиды взялся не историк, не археолог, не геолог, не океанолог, а химик Н. Ф. Жиров, выпустивший две книги — популярную брошюру и толстую монографию. Вторая, снабженная огромным аппаратом сносок, имеет подзаголовок «Основные проблемы атлантологии» [72]. Речь идет — ни много ни мало — о создании целой новой науки.
Сочетание смелой мысли с использованием колоссальной литературы по далеким друг от друга научным дисциплинам производит впечатление даже на весьма грамотного читателя. Но вникнем в дело повнимательнее. О данных геологии, географии, океанологии Н. Ф. Жиров говорит больше всего. Археологу трудно судить о степени обоснованности выводов, базирующихся на этих материалах. Что касается специалистов, то они расценивают построения Н. Ф. Жирова отрицательно и без колебаний заявляют: на памяти человека в этом районе сколько-нибудь значительный кусок суши под воду не погружался [73].
Обратимся к более близким для нас сюжетам. По сведениям Платона, предание об Атлантиде услышал от египетских жрецов Солон, бывавший в Африке. Действительно, ни в каких греческих источниках нет упоминаний о могучем соседе афинян. Логично было бы поискать известия о нем в египетской письменности. В XVI— XVIII веках, когда диалоги Платона возбудили любопытство европейских ученых, о Египте знали еще очень мало. В нем видели страну чудес и предполагали, что в папирусах скрыты величайшие тайны. Теперь, в особенности за полторы сотни лет после расшифровки иероглифов Шампольоном, египтология выросла в хорошо разработанную науку. Прочтены даже не тысячи, а десятки тысяч текстов, и мы вправе утверждать самым определенным образом — в египетских источниках об Атлантиде нет ни слова. Возможно ли, что мощное государство с высочайшей культурой, распространившее свое влияние и на Европу, и на Африку, не нашло ни малейшего отражения ни в египетских, ни в греческих документах, географических трактатах, исторических хрониках, кроме единственного рассказа Платона, отличающегося зато редкостной полнотой и подробностью? Ситуация явно невероятная, и отнюдь не случайно вопрос о египетских известиях об Атлантиде Н. Ф. Жиров постарался обойти.
Ну а как с источниками второго рода — вещественными? Раз Атлантида лежит на дне океана, пока мы не научились вести глубоководные археологические раскопки, сведения Платона проверить нельзя. Но ведь он говорил помимо того, что атланты проникли в Европу и в Ливию, воевали с афинянами, достигшими почти такого же культурного уровня. Это уже можно проверить археологически, поскольку оба народа должны были оставить в местах своего обитания развалины городов и могильники. Там, где римляне или древние китайцы внедрялись в варварскую среду, непременно встречаются чуждые данной территории высокосовершенные изделия, — продукция далеких ремесленных центров, — привезенные с собою завоевателями или купленные у их купцов аборигенами. В Северной Европе, Азии и Африке сохранились и римские военные лагери со свойственной им планировкой.
Но археологических памятников атлантов нет. Правда, в качестве таковых в популярной литературе фигурировало множество древностей. В книге для детей «В поисках затерянного мира (Атлантида)» Е. В. Андреева повествовала в 1961 году о наскальных росписях Тассили в Сахаре, об архитектуре ацтеков и майя в Америке, о
