Челноки у них были тоже особенные. Они были сделаны из костей, обтянутых тюленьей кожей. Кожа покрывала челнок и сверху. Только в середине было круглое отверстие, как раз такое, что в него мог влезть один человек. В такой челнок, называемый байдаркой, не может попасть вода. Волны в три человеческих роста перекатывались через головы гребцов. Кажется, никогда уже этому смелому мореходу не вынырнуть на поверхность, а, глядь, он уже снова плывёт в своём маленьком кожаном челноке как ни в чём не бывало.
Продолжая кричать, оба островитянина подплыли к кораблю. Крик их был похож на молитву или на заклинание. Моряки махали им руками, приглашая взойти на судно. А островитяне звали чужеземцев на берег и, засовывая пальцы в рот, дали им понять, что там их хорошо угостят.
Приблизившись, они бросили свои шесты с птицами перед самым кораблём. По мнению Штеллера, это был религиозный обряд, нечто вроде жертвоприношения. Штеллер привязал к верёвке две табачные трубки, несколько связок стеклянных бус, зеркальце и спустил всё это к байдаркам. Островитяне очень обрадовались. Один из них прицепил к веслу шкурку сокола и подал её коряку Пячке. Потом оба стали быстро грести к берегу, знаками приглашая моряков последовать за ними.
Сейчас же спустили большую шлюпку. В неё сели Штеллер, Ваксель, Пячка да девять человек матросов и казаков. Взяли с собой ружья, но из предосторожности положили их на дно шлюпки и закрыли рогожей.
Был сильный прибой. Возле берега в море лежали каменные глыбы, вокруг которых пенились водовороты. Пристать, не рискуя разбить шлюпку, было невозможно. У воды толпилось человек двадцать туземцев, которые криками и знаками приглашали моряков выйти на берег. Но подводные камни казались слишком опасными.
Ваксель, командовавший шлюпкой, решил вернуться. Но Штеллер ни за что на это не соглашался. Он и тут проявил себя упорным, отважным и бесконечно любознательным исследователем. Он объявил, что, если шлюпка не пойдёт дальше, он прыгнет в воду и доберётся до берега вплавь.
— Кто со мной?
И начал стаскивать с себя камзол.
Один только Савва Стародубцев вызвался отправиться на берег вместе со Штеллером и стал снимать рубаху.
— Плыви и ты с нами, Пячка, — сказал Штеллер. — Может быть, они понимают по-корякски.
Штеллер, Савва и Пячка прыгнули в воду и поплыли к берегу. Ваксель, не решаясь ни подойти к берегу, ни вернуться на корабль, остался ждать их в шлюпке за линией прибоя.
Едва три смельчака вылезли на берег, как островитяне подхватили их под руки и повели на ближайший холм. Штеллер сначала принял их всех за мужчин, но потом увидел, что ошибся. В толпе было много женщин, но они носили такие же длинные рубахи из тюленьей кожи и такие же меховые шапки, как и мужчины, и поэтому их было трудно отличить.
Лица у всех были вымазаны краской — у кого синей, у кого красной, у кого жёлтой или зелёной. Носы были прорезаны в самых разных местах, и в дырки вставлены кости, клыки и зубы животных. Иногда они вынимали эти украшения, и тогда из ран сочилась слизь, которую они простодушно слизывали языком.
Штеллер нашёл, что жители этого острова очень похожи на эскимосов, живущих в Гренландии, на берегу Атлантического океана. Он не ошибся. Народ, к которому попали русские, были алеуты, находящиеся в близком родстве с эскимосами.
На вершине холма горел костёр. Две старые женщины жарили китовое мясо, положив его на горячие уголья. Тотчас же начался пир. Островитяне усердно потчевали своих гостей. Штеллер попробовал мясо и нашёл, что оно вовсе не плохо на вкус. Только твердовато и жёстко и пахнет ворванью. Впоследствии ему пришлось познакомиться с китовым мясом поближе.
Алеуты, конечно, ни слова не понимали по-корякски, и Пячка был совершенно бесполезен. Штеллер подарил им несколько связок бус и несколько маленьких зеркалец, которые были приняты с восторгом. Всё, казалось, шло как нельзя лучше.
Но тут случилось событие, расстроившее только что наладившуюся дружбу русских с островитянами.
Один из туземцев сел в свой кожаный челнок и подплыл к шлюпке Вакселя. Он весело улыбался русским. Намерения, очевидно, у него были самые дружественные. Ваксель встретил его ласково, и островитянин доверчиво пересел из челнока в шлюпку.
Русским пришло в голову угостить его.
— А ну, дайте-ка ему водки, — сказал, смеясь, кто-то.
Сейчас же появилась бутылка. Водку налили в кружку и поднесли гостю. Тот улыбнулся, взял кружку, отхлебнул и закричал. Он кричал во всё горло, и никак его нельзя было заставить замолчать. Он, очевидно, сильно обжёгся.
Ваксель перепугался не на шутку. Ведь там, на берегу, остались три их товарища, безоружные и беспомощные. Если островитяне подумают, что моряки обошлись с одним из них дурно, они могут убить Штеллера, Пячку и Савву.
Ваксель торопливо совал в руки гостя зеркала, ножи, бусы, табачные трубки, но тот кричал по-прежнему. Тогда Ваксель силой посадил его в челнок и оттолкнул от шлюпки. А к берегу уже бежали островитяне, возбуждённо махая руками. На этот раз тут были только мужчины. За ними едва поспевали Штеллер, Савва и Пячка. Ваксель заметил, что у островитян нет ни луков, ни копий, и это его несколько успокоило.
Добежав до берега, Штеллер прыгнул в воду, но островитяне сразу же окружили его, подхватили и потащили назад. Савву и Пячку тоже крепко держали за руки. Впрочем, никто их не толкнул, не ударил — островитяне пока вели себя довольно благодушно. Даже совали в руки Штеллера какие-то шкурки, как бы задабривая его.
Но тут к берегу подплыл тот островитянин, которого Ваксель так неосторожно угостил водкой. Он уже успокоился, перестал кричать. Его сородичи кинулись к нему с расспросами и на минуту забыли о своих пленниках. Штеллер сделал знак Савве, они оба рванулись вперёд, прыгнули в воду и скоро уже подплывали к шлюпке. Один недогадливый Пячка остался на берегу.
Островитяне опомнились и кинулись к нему.
— Спасите! Спасите! — кричал бедный коряк, плача от страха.
Он был уверен, что шлюпка уйдёт и оставит его навсегда в плену. Он упал на колени, протянул руки к морю и стал умолять о помощи.
— Стреляйте! — крикнул Штеллер, влезая в шлюпку.
Дали залп в воздух.
Треск ружей так поразил островитян, что они упали ничком на землю. Потом вскочили, побежали и скрылись за холмами.
Освобождённый Пячка вплавь добрался до шлюпки. Он был так перепуган, что даже час спустя, поедая в кубрике горячую похлёбку, вздрагивал и оглядывался по сторонам.
Когда Шумагинские острова скрылись из виду, Беринг стал замечать, что погода быстро меняется. Небо потемнело, ветер стал порывистым — то вдруг замрёт, так что повиснут паруса, то налетит с неистовой яростью, тряхнёт корабль, повалит всех с ног и обрушит на палубу исполинскую волну.
