Микаил Рафили - Ахундов

Но о чем писать? Бесконечно воспевать любовь, утехи, вино, разлуку, румяные щеки, похожие на спелые персики, оленьи глаза, брови, покрытые сурьмой, лик, схожий с луной, раскрывать тайны гаремной жизни… Нет, довольно! Писать об этом он, Ахундов, не будет. Пусть пишут другие. Не будет он и рыться, подобно авторам французских бульварных романов (он читал их!), в психологии падших женщин… Прочь все это! Не станет он также наводить лоск на жизнь, он покажет ее такой, какая она есть на самом деле. Он будет разоблачать людские пороки. О, как посмеется он над обманщиками дервишами, над тупоумными ханами, скупыми поставщиками, над беками, грабящими народ, над невежественными людьми, не видящими прока в просвещении. Язвительным смехом он будет смеяться над старым миром, и от раскатов его смеха пробудится весь Восток.

Теперь он писал. Тубу часто подходила к нему, но Ахундов не поднимал головы. Он был весь поглощен работой. Перебирая книги на полке, с удивлением рассматривая их, Тубу хотелось о чем-то спросить, но она молчала.

Однажды Тубу не выдержала. Она стояла у открытого окна и любовалась ранним и свежим тифлисским утром. Но мысли ее были рядом с любимым человеком.

— Вот мы уже давно снова вместе, Мирза! — сказала она робко и прислушалась.

Тишина.

— Ты добрый, веселый, умный. Я счастлива с тобой.

Она замолчала в ожидании. Но никто ей не ответил.

— Знаешь, Мирза, я одного не понимаю. Почему ты так много работаешь? Разве тебе мало того, что проводишь долгие часы в канцелярии? О чем ты пишешь? Когда ты сидишь за работой, ты ничего не слышишь. Мирза.

На дворе цвела яблоня. Легкий ветерок игриво задевал шелестящие листья, на ветвях чирикали серенькие воробьи. Был слышен мерный шум Куры.

— Ты опять задумался, Мирза?

Тубу осторожно подошла к нему и стала рядом.

Ахундов поднял голову, обнял ее нежно и спросил:

— Тебе скучно, Тубу?

— Нет, нет, мне не скучно. Но ты все эти дни много работаешь. Ты и по утрам стал дома работать. Я неграмотная женщина. Но я хочу знать, о чем ты пишешь?

Ахундов привлек ее к себе.

— О чем я пишу, Тубу?

— Да, Мирза, о чем ты пишешь?

— О тебе, мой друг, о таких, как ты… О забитых, закрепощенных сестрах и братьях твоих. Я мечтаю о том дне, когда не будет насилия над волей человека и на родине нашей расцветет невиданная, неслыханная жизнь, как в раю.

Удивленно слушала Тубу непонятные ей речи.

— О каком ты рае говоришь, Мирза? — спросила она. — Разве рай не там, на небе?

— Я говорю о земном рае, о простом человеческом счастье, Тубу…

Тубу ничего не понимала, но в душе она благословляла своего мужа.

Мирза Фатали Ахундов работал над своим первым драматическим произведением.

Одно из главнейших и существенных качеств Ахундова-драматурга — оригинальность и самобытность. Создавая свои замечательные драматические творения, Ахундов показывал страдания, радости, надежды и стремления своего народа.

"Автор их принадлежит к числу самобытных писателей, — отмечала газета "Кавказ", — он никому не подражает, ни у кого не заимствует, он наблюдает и записывает свои наблюдения, придавая им, так сказать, форму, вид комедии. Если эти si dissani комедии не вполне соответствуют условиям сцены, если принять во внимание теорию какого-нибудь Батте или новейшего блюстителя форм, то, разумеется, можно очень ученым образом доказать, что г. Ахундов не совсем верно назвал свои произведения комедиями, что их скорее можно сравнить с известными Proverbes Альфреда де Мюссе, и что едва ли они могут с успехом исполняться на сцене даже при большом старании актеров.

…Он писал их с другой целью, с целью изобразить сколь возможно верно нравы своих единоверцев и соотечественников мусульман и, чтобы живее их изобразить, заставил их разговаривать и действовать. И он достигает своей цели, он представил верную картину, в коей употреблены самые соответственные ей краски. С этой точки зрения должна критика смотреть на произведения г. Ахундова".

"Алхимик Молла-Ибрагим-Халил" — первый ощутительный удар, который Ахундов нанес по феодально-патриархальным устоям азербайджанской действительности XIX века. Комедиография Ахундова — зеркало азербайджанской жизни, но это не холодное, отшлифованное, безразличное отражение, а яркая, типическая картина, нарисованная живыми, выразительными красками, которые передавали глубокую мысль художника, биение сердца писателя-патриота, его страстное, бескорыстное служение истине, его мечту о грядущем.

Смех Ахундова был едким и убийственным. Но то, что он описывал, было далеко не смешным. Фанатизм, суеверие, отсталость могли вызвать только слезы у человека, беззаветно преданного своему народу, мечтающего о его светлых и счастливых днях. Но Ахундов не только мечтал, он действовал, боролся, любил и ненавидел. В его ненависти к окружающей жизни была безграничная любовь к родному народу, желание уничтожить все то, что мешало его прогрессу и освобождению. А смех был могучим оружием борьбы. Ахундов показывает зло, идиотизм окружающей жизни. Он снимал покровы с "темного царства", помогал осознать невозможность дальнейшего существования страшных уродств и контрастов, порожденных феодальной действительностью.

Ахундов ввел в поле зрения читателя почти все социальные сословия своего времени. Гаджи Керим — золотых дел мастер, Ага-Заман — знахарь, Молл а-Салман — духовный служитель, Мешади Джаббар — купец, Сафар-бек — помещик. Все они легкомысленно поверили лживым словам пройдохи Ибрагим-Халила, якобы нашедшего философский камень, "один золотник которого, примешанный к пуду расплавленной меди, обращает его в чистое золото". К шарлатану, именующему себя моллой, потянулись все жаждущие без труда приобрести большое богатство.

Золотых дел мастер мог бы жить своим трудом, но потерял доверие народа: никто не делал ему заказов, так как он более половины золота и серебра, которые ему приносили, крал, пополняя их вес медью и бронзой. Если бы он работал честно, то никогда бы не ощущал бедности. А теперь он готов отдать под залог свой сад, лишь бы разбогатеть при помощи философского камня.

Знахарь взялся не за свое дело. Он ничего не смыслит в медицине. Его покойный отец был цирюльником, составил благодаря бритве и рожку для кровопускания порядочное состояние. Сына он научил своему ремеслу. Но тог растратил состояние и не довольствуясь ремеслом цирюльника, вздумал прославиться в области медицины. По милости новоявленного медика целое кладбище наполнилось покойниками. И народ отказался от его услуг. Если бы он поучился у русского врача, то перестал бы по крайней мере лечить лихорадку арбузным соком. А теперь он отдает под залог сад своей жены, чтобы раздобыть тысячу рублей для алхимика, надеясь, что тот поможет ему вновь стать богатым человеком.