Он тянул сколько мог. Еще кампанию плавал на «Изяславе». А к следующей зиме уехал на Черное море, назначенный в мокрый, но теплый Батум, впервые на береговую должность — начальником Южного района СНиС — Службы наблюдения и связи. Формально — скачок по служебной лестнице вверх, быстрый, но «боком». Он принял удар, не теряя надежды снова стать капитаном. А пока взялся со всей силой натуры за организацию службы, которая всякому флоту необходима, но которой тогда не было.
Контр-адмирал В. П. Боголепов, в те годы начальник оперативного отдела штаба Морских сил Черного моря, проверял вскоре в Батуме работу СНиС и был поражен объемом проделанного за короткое время. Боголепов вспомнил: это же тот самый командир «Изяслава», статья которого недавно появилась в «Морском сборнике». Толковая статья: в не долгом заграничном походе автор смог не только многое увидеть, но и кратко рассказать, обобщить виденное. Не зря ему сопутствовала присланная с Балтики аттестация: «Из командиров — самый молодой, но вполне на месте. Очень энергичен и способен. Для выполнения ударных задач, как военного характера, так и работ, незаменим, работой заинтересовывается и выполняет поручения прекрасно». Такой человек нужен в штабе. Боголепов пригласил его в Севастополь своим заместителем. Исаков переехал с Ольгой Васильевной в маленькую комнатушку на Екатерининской улице в Севастополе и через некоторое время зарекомендовал себя в штабе «не столько старательностью, сколько знанием дела, инициативностью, точностью, культурой и своего рода изяществом работы». Такие характеристики следовали за Исаковым из года в год, даже когда случались неприятности. Работать равнодушно, быть чиновником он не мог.
В Севастополе осело «всякой твари по паре». Встречал он там знаменитостей старого флота. Бывший генерал Б. Л. Бутлер, инженер, ученый, строитель военно-морских баз, служил начальником инженеров крепости. Известный морской артиллерист Г. Н. Четверухин, бывший флагарт бригады линкоров на Балтике, командовал севастопольской артиллерией. Еще на Балтике о Четверухине рассказывали, как в день Октябрьского восстания к нему подошел член судового комитета «Полтавы» старшина комендоров Лудри и попросил отменить занятия и отпустить матросов на митинг по случаю свершившейся революции; Четверухин сердито ответил: «Никаких митингов и революций! У меня по плану артиллерийская тренировка!» Теперь большевик Лудри стал начальником Четверухина. Такие военспецы служили честно, сотрудничая с Советской властью с первых дней ее существования. Но вне службы они держались особняком, охраняя свой замкнутый мирок и от командиров-партийцев, и от бывшего мичмана, так стремительно выдвинутого вверх. Были в Севастополе и недавние врангелевцы — одни не пожелали бежать на чужбину, другие не поспели на переполненные транспорты, уходящие в Константинополь — эти тянули лямку, дожидаясь, когда падут большевики. И, наконец, авантюристы типа известного в царском флоте порт-артурского вора генерала Г. — на удивление Исакову, тот оказался у самой кормушки в главном военном порту. Командиры из матросов смотрели на такой Ноев ковчег с недоверием, поминутно ожидая предательства.
Крупный инженер-фортификатор старый большевик Исай Маркович Цалькович, старшекурсник одной из первых академий РККА, рассказывал мне, как колюче знакомился он с Исаковым, придя во время академической практики в оперативный отдел: высокий стройный красавец, чистюля, офицерская выправка, офицерские строевые замашки — прямо-таки сошедший с рабочей или красноармейской сцены персонаж контрика или саботажника «голубой крови». И вдруг — все не так: этот оператор работает не от звонка до звонка, а не щадя себя — так работали только участники революции; и нет у него обычного для офицеров флота высокомерия, охотно и без тени превосходства он объясняет новичку из армейцев специфику морской жизни и флотские порядки, не подавляет непонятными терминами. А главное, понимает: всего важнее для республики — оборона.
У командиров гражданской войны это вошло в плоть и кровь. С мостика виден только локальный участок моря, но, воюя против белых, молодой командир стремился наперекор нормам и регламентам знать свою задачу шире, пусть не в масштабе планеты, так в объеме политики всей республики. И как оператор он должен работать с размахом — для обороны республики.
Поначалу его идеи были поверхностны. Принес Боголепову предложение закрывать Севастополь с моря дымом. Наших сил на море почти нет. У черноморских стран Малой Антанты значительный флот, резервы безработных белогвардейцев и поддержка капиталистических держав. «Севастопольская побудка» еще свежа в памяти. Чем защитить Севастополь от внезапного обстрела с моря? Дальнобойные батареи разорил Врангель — сняли с позиций тяжелые орудия, вывезли на крымские перешейки, теперь краснофлотцы на себе волокут их назад. Но это еще не защита. Вот и возник у беспокойного оператора «план задымления Севастополя с помощью линий якорных дымовых буев при входе в бухту». Очевидно, повлияли статьи о дымовых завесах в Моонзунде — новинку немцев видел сам, но в статьях она разбиралась уже как исторический опыт.
Боголепов отверг предложение помощника. Но для себя отметил: пытлив, чувствует слабые места обороны, такого надо поддержать и умело направить. Он втянул Исакова в только что созданное морское военно-научное общество, а на летних учениях предложил назначить его — и с успехом — начальником штаба «синей стороны».
На первом же собрании военно-научного общества Исаков сделал доклад о практике плаваний соединений кораблей в иностранных флотах — по самым последним данным зарубежной морской прессы. Сжато рассказывая, в частности, о нашумевшем в мире происшествии во флоте США, когда семь эсминцев в кильватерном строю выкатились в тумане на прибрежные камни и были вскоре разбиты штормами, Исаков так профессионально разобрал ошибки американских штурманов, словно сам находился там — то на головном эсминце, то на идущих следом. Он анализировал события, по оценке Боголепова, «толково по содержанию и блестяще по форме». Докладчик свободно владел географией мирового океана и даже лоцией далеких морей, за каждой фразой — труд исследователя.
Исакова стали назначать начальником походного штаба во время плаваний из Севастополя в Батум — эти осенние плавания называли «походы за мандаринами». А потом он ходил в Стамбул как начальник походного штаба эскадры. Каждый поход — пища уму. Следы — в дневниках и на листках блокнота с фирменным штампом, честолюбиво используемых для писем жене. Еще бы не гордиться, когда можешь написать близкому человеку на бланке «Начальник походного штаба Морских сил Черного моря»!
