Тем временем глава государства продолжал проводить в отношении беженцев политику, весьма неприятную для Германии. Он добился через Хордану разрешения на освобождение от ареста общины сепардов в Салониках под тем предлогом, что они являются потомками евреев, переселившихся из Испании. Другие беженцы из числа подвергавшихся преследованию, оказавшись южнее Пиренеев, при желании могли продолжать путешествие через Португалию или отправляться в Африку.
Несмотря на свою теперь уже прозападную позицию, Франко признал, что считает войну против СССР обоснованной. Он называл ее борьбой, необходимой для защиты Европы, возражал против выдвигаемого союзниками требования "безоговорочной капитуляции" рейха и в течение многих месяцев безуспешно пытался способствовать заключению сепаратного мира между англо-американцами и немцами.
Между тем Хордане стало известно, что и Черчилль без особой радости взирал на продвижение советских армий. Когда в 1944 году после вторжения союзников Германия покинула Францию и Испания оказалась полностью окруженной силами Запада, Франко обратился к британскому премьеру. Однако тот не в состоянии был ни пойти навстречу желанию каудильо спасти рейх от разрушения, ни заключить с Мадридом оборонительный пакт.
Франко предпринял попытку сближения не только потому, что картина Европы, по его представлениям, включала в себя и линию фронта с большевизмом. Каудильо опасался посягательств на испанскую территорию, и воспрепятствовать этому президент Рузвельт мог в столь же малой степени, что и генерал Шарль де Голль, временное правительство которого после отставки маршала Петэна было признано Мадридом.
Многие эмигранты-испанцы сражались против немцев на стороне французского Сопротивления. После освобождения Франции Сталин указал им направление нового удара, которым они могли одновременно и утолить чувство мести, и смыть позор, которым покрыла себя советская политика в Испании в 1938 году. Коммунисты, анархисты и социалисты для пропагандистских целей захватили радио Тулузы, и около 10 000 их боевых соратников, оснащенных преимущественно современным американским оружием из арсеналов генерала де Голля, перешли границу в Пиренеях.
Атака бесславно провалилась, поскольку население негативно отнеслось к участникам вторжения, а отряды пограничников выполнили свой долг. Однако демократически настроенные государственные деятели Запада не извлекли из этого никакого урока, а крепко держались за свой союз с СССР. При учреждении новой всемирной организации (ООН){97} в Сан-Франциско Испания, в отличие от Советского Союза, не вошла в число стран-учредителей.
Торжественная акция в Сан-Франциско не внесла ясности в результаты второй мировой войны. Еще пять лет назад будущее, казалось, принадлежало авторитарным системам правления, и Испания настолько приспособилась к ним, что могла надеяться на возможность утвердить свою независимость. Теперь же географическое разделение государственных образований выглядело совершенно по-иному. После смерти Муссолини и Гитлера в Европе наряду с Салазаром (который, однако, будучи премьер-министром Португалии, издавна являющейся союзником Великобритании, мог рассчитывать на снисхождение) остался лишь один глава государства, стоящий на правых позициях: Франсиско Франко. Отныне гнев демократов и коммунистов был направлен против него.
Травля началась на Потсдамской конференции{98}. "Большая четверка" изгнала Испанию из содружества наций. Было объявлено, что режим Франко не обладает необходимой квалификацией для принадлежности к Объединенным нациям (ООН). В тот момент это заявление носило лишь формальный характер. Однако под влиянием советского диктатора это уже вскоре могло повлечь за собой враждебные акции.
Франко реагировал, как обычно, хладнокровно. Он вновь старался выиграть время, и для этого ему представилась тактическая возможность, ибо вокруг Евразии усиливалась поляризация, вырисовывался грядущий конфликт между Востоком и Западом. На фоне этой конфронтации Испания нашла возможность преодолеть свою изоляцию. Поскольку заранее было ясно, чью сторону примет каудильо, ему было необходимо своевременно утихомирить политиков-демократов.
Франко распорядился сократить число политических заключенных (по официальным данным, в 1940 году их было 250 719, а в 1944 году - 28 077 человек). Он ввел референдум, расширил полномочия кортесов и путем реорганизации правительства сократил влияние Фаланги, которая теперь не имела права на приветствие поднятием руки. Еще до этого, 16 июля 1945 года, глава государства утвердил основной закон ("Фуэро де лос Эспаньолес"), регулировавший обязанности и права испанцев. Фуэро несколько напоминал Билль о правах в англосаксонских государствах, а также соответствовал и современным программам (требование свободы объединений и собраний, право на образование, труд и социальные гарантии). Закон тем не менее был подвергнут критике, поскольку, подобно прежним уступкам, не ограничивал жесткими рамками полноту личной власти каудильо.
На какое-то мгновение более действенным оказался иной маневр: отвод испанских оккупационных войск из Танжера, осуществленный в конце октября 1945 года. Некоторые органы арабского освобождения считали, что это доставит им определенные осложнения, и прониклись симпатией к Франко лишь тогда, когда лидеры неудавшихся восстаний в Сирии и Алжире бежали в Тетуан и там, к величайшему недовольству французов, стали вести подготовку к новым акциям.
17 апреля 1946 года, по указанию Сталина, представитель коммунистической Польши выступил в Совете Безопасности ООН с резкими обвинениями в адрес Испании: якобы под покровительством Франко еще скрываются 200 000 вооруженных немцев, а также немало ученых из бывшего рейха, которые заняты созданием атомной бомбы. Это утверждение дополнялось заключением комиссии пятерки, которая для его составления привлекла в качестве консультанта премьер-министра испанской эмиграции Хосе Гираля.
После долгих дебатов Генеральная ассамблея ООН, по настоянию коммунистического востока и западных держав, 13 декабря 1946 года вынесла строгий вердикт. Испания впредь подлежала отстранению от всех мероприятий ООН. Одновременно странам - членам ООН было рекомендовано до низвержения режима Франко отозвать из Мадрида свои дипломатические миссии.
По-видимому, считалось, что теперь между Франко и испанским народом возникнет пропасть, подобно той, как однажды в XI веке анафема отделила князя от подданных. Однако каудильо отнюдь не оказался в затруднительном положении. Получив сообщение, он лишь сказал министру, присутствовавшему при этом: "Всю вторую половину дня я рисовал. Поистине, я нахожу все больше удовольствия в этом занятии".
