Эти неудачи, взятые вместе, на первый взгляд являются убедительным основанием для обвинения. По мнению тех, кто критиковал политику Эйзенхауэра, эти провалы проистекали из самого большого его недостатка — неспособности осуществлять руководство. В отличие от Франклина Рузвельта и Трумэна Эйзенхауэр совсем не казался лидером, а лишь председателем правления, номинальным главой, президентом партии вигов, и это в то время, когда требовались решительные действия и решительная исполнительная власть.
Главная, наиболее острая и реалистичная критика президентства Эйзенхауэра обращена не на то, что он сделал, а на то, что он не сделал. Два срока его президентства — это время отложенных масштабных действий. Совершенно очевидно, что это верно в отношении расовых проблем и процесса десегрегации в жизни Америки. Это также верно в отношении проблем больших городов: рост трущоб, загрязнение окружающей среды, сужение налоговой базы *, достойные условия получения образования для всех, забота о престарелых, инвалидах и безработных. Гудпейстер предупреждал Президента: если и дальше откладывать решение проблем, то, когда наконец подойдет время браться за них, они станут неуправляемыми. Репутация Айка была бы сегодня намного выше, если бы он прислушался к этому предупреждению, и жизнь американцев была бы другой. Одной из причин тех крайностей, которые сопровождали программу Линдона Джонсона "Великое общество" в середине 60-х годов, как раз и был колоссальный масштаб тех проблем, которые Джонсон пытался решить. Возможно, эти проблемы не приобрели бы такого размаха, если бы Айк в свое время не отвернулся от них.
[* В связи с массовым переездом богатых американцев в пригороды.]
Айк любил говорить о себе как о консерваторе в финансовых делах и как о либерале — в человеческих. На самом же деле его политику можно лучше всего понять, если взглянуть на дату его рождения — он был последним американским президентом, рожденным в девятнадцатом веке. Сердцем он всегда был консерватором девятнадцатого века, который испытывал глубокое подозрение к властям, и к центральному правительству в особенности. Он считал, что сведение бюджета с дефицитом, за исключением военного времени, является аморальным, почти греховным поступком. Точно так же он относился и к правительственным программам, целью которых было оказание помощи людям в решении их экономических, медицинских и социальных проблем.
Во многих вопросах он никогда не поднялся выше тех представлений, которые дало ему воспитание в Абилине в начале века.
Во внешних делах эра Эйзенхауэра была также периодом больших отложенных решений. Наиболее ярко это видно на примере Южной и Центральной Америки (нельзя сказать, что и его преемники действовали намного лучше), и в особенности на примере Кубы — он и не воспринимал Кастро, и не старался избавиться от него. Он отложил в сторону проблемы постколониальной Африки. На Среднем Востоке его действия в основном носили негативный характер. Он сказал "нет" англичанам, французам и израильтянам и в то же время не сказал "да" Египту и арабам. Пожалуй, самая большая его неудача во внешней политике связана с Юго-Восточной Азией, где он тоже придерживался политики откладывания решений. Его тактика проведения среднего курса привела к тому, что Северный Вьетнам оказался под контролем коммунистов, а Южный Вьетнам был недостаточно силен, чтобы полагаться только на самого себя.
Однако в то же время можно утверждать: ситуация, создавшаяся в Юго-Восточной Азии, была одним из триумфов его внешней политики, так как именно в ходе событий в этом регионе он продемонстрировал мудрость и смелость, удержавшие страну от втягивания в войну, которую нельзя было выиграть.
Насколько эффективна, если не драматична была тактика осуществления руководства Эйзенхауэром, можно увидеть, оценив его достижения как президента; оценка эта также основывается на тех целях и задачах, которые он сам ставил перед собой. Прежде всего следует отметить, что восемь лет его президентства были годами экономического процветания, на которые пришлись только два небольших спада производства. По последним стандартам это было десятилетие почти полной занятости и отсутствия инфляции.
Действительно, если брать отдельные показатели — валовой национальный продукт, личные доходы и сбережения, покупка новых домов и автомобилей, инвестиции в капитальное строительство, сооружение шоссейных дорог и т. д., — это было лучшее десятилетие за сто лет. Конечно, финансовая политика Эйзенхауэра, его отказ сократить налоги или увеличить затраты на оборону, его настойчивость сохранять бюджет сбалансированным сыграли определенную роль в создании этой счастливой ситуации.
Во время президентства Эйзенхауэра в стране был мир и спокойствие — по крайней мере, по сравнению с 60-ми годами. Одной из основных целей Эйзенхауэра в 1953 году было устранение крайностей из политической риторики и отказ от партизанских действий. Ему удалось осуществить эту цель негативным путем: он не отказался от "Нового курса", как этого хотела старая гвардия. При Эйзенхауэре количество лиц, на которых распространялось действие Закона о социальной защите, удвоилось, а размер социальных выплат увеличился. Комиссия по наблюдению за выполнением "Нового курса" оставалась на месте. Расходы на общественные работы при Эйзенхауэре фактически были больше, чем при Рузвельте или Трумэне. И эти общественные работы не были при нем разновидностью бесполезной деятельности — подтверждением тому служат такие проекты, как сооружение морского пути по реке Св. Лаврентия и система шоссе между штатами, ставшие большим вкладом в развитие экономики. Эйзенхауэр, можно сказать, поставил печать одобрения на законодательную деятельность демократов в предыдущие двадцать лет, что само по себе было важным шагом на пути большего взаимного сближения двух партий.
Важным положительным вкладом Эйзенхауэра в мир и спокойствие внутри страны было то, что он сам избегал действий, отражавших односторонние партийные интересы. Его близкие отношения с демократами из южных штатов, его отказ осудить когда-либо Демократическую партию в целом (он выступал только против того ее крыла, к которому принадлежали "транжиры"), его настойчивость в проведении двухпартийной внешней политики и тщательное культивирование демократических лидеров в Конгрессе — все это могло умерить тон выступлений с однопартийных позиций. Когда Эйзенхауэр пришел в Белый дом, его партия обвиняла другую партию в "предательстве в течение двадцати лет". Демократы, в свою очередь, обвиняли республиканцев в том, что они — партия депрессии. Когда Эйзенхауэр оставил свой пост, такие нелепые обвинения раздавались крайне редко.
