Риббентроп заявил, что никаких военных действий не ведется, но есть акция возмездия в ответ на захват поляками радиостанции и постоянные польские провокации.
На этот раз не сработало.
3 сентября английский посол принес ноту с объявлением войны.
«Немой» (агент, работавший в ведомстве Риббентропа) описал любопытную сцену.
Верхушка собралась в кабинете Риббентропа, куда и принесли английскую ноту.
Гитлер заорал на Риббентропа:
— Ну и что дальше? Что вы молчите?!
— Дальше? Будет нота Франции. Я так полагаю, мой фюрер… — с несчастным видом сказал Риббентроп.
Наступила тишина. Все замолчали.
Геринг вдруг проговорил:
— Спаси нас, Господи, если проиграем.
Гитлер вздрогнул и как-то испуганно посмотрел на него.
Геббельс сидел, опустив голову, не произнося ни слова.
Все явно были подавлены.
В этот момент информатору Немого пришлось выйти из комнаты…
Кроме того, Немой сообщал, что никакого энтузиазма и патриотических демонстраций на улицах нет, все буднично идут на работу. Люди старшего поколения вспоминают объявление войны в четырнадцатом году. Тогда народ ликовал, приветствуя появление на балконе дворца Гогенцоллернов кайзера Вильгельма, забрасывая цветами маршировавшие по улицам войска. Впрочем, и у нас тогда царь вышел на балкон Зимнего дворца — объявлять вступление в войну. Ликующая площадь в едином порыве опустилась на колени и запела: «Боже, царя храни!»
Где они теперь — кайзер и царь?! И что с ними сделали «ликующие народы»!
Начав войну, Гитлер торопил Кобу вступить в Польшу.
Молотов принес Кобе предложение фюрера, переданное лично Шуленбургом.
«Мы совершенно уверены в окончательном разгроме польской армии в течение ближайших недель. После этого мы оккупируем территорию, которая в Москве была определена как сфера интересов Германии.
Вполне естественно, по чисто военным причинам мы продолжим боевые действия против польских частей и окажемся на территории, являющейся сферой интересов России. Пожалуйста, обсудите немедленно с Молотовым, не предпочтительнее ли для вас самим выступить в нужный момент против Польши и самим оккупировать территорию, относящуюся к сфере русских интересов? Мы считаем, что это не только облегчит наше положение, но и будет соответствовать духу соглашений, подписанных в Москве, а также советским интересам».
10 сентября поздно ночью в Кремле Коба смотрел присланную из Берлина кинохронику.
Гитлер обращается в рейхстаге к немецкому народу… В Гданьской бухте на рассвете стреляют по польским укреплениям пушки немецкого крейсера… Тысячи самолетов в воздухе. Небо буквально закрыто их крылами. Бомбы падают на польские города… Танковая лавина пересекает границу. Веселые лица немецких солдат…
Героическая и жалкая атака средневековой польской кавалерии на немецкие танки…
Растерянный Даладье, гневный Чемберлен. Англия и Франция объявляют войну Германии. Вторая мировая началась…
Нам с Кобой довелось увидеть две мировые бойни. Мы с ним родом из Времени Вселенской Крови.
Коба сказал на даче Молотову:
— Ну что ж, думаю, империалист Гитлер прав: пришла пора рассчитаться с товарищами поляками, как ты считаешь, Вячеслав?
Вячеслав считал так же.
Как я и полагал, мой великий и очень памятливый друг никогда не прощал полякам поражения в двадцатых и, главное, своей ошибки в той, проигранной нами, войне.
Миллионная группировка наших войск ждала у границ Польши…
На следующий день в наших войсках читали приказ: «СССР должен остановить кровавую бойню, затеянную правящей кликой Польши против союзной Германии, и помочь восставшим крестьянам Белоруссии, Украины и Польши».
«Учимся понемногу, учимся», — как любил говорить Коба.
В два часа ночи 17 сентября посла графа Шуленбурга, уже привыкшего не спать по ночам, привезли в Кремль. Его торжественно приняли Коба, Молотов и молчаливый Ворошилов.
Коба сообщил послу, что Красная армия в шесть утра перейдет границу.
В ту ночь Коба взял меня с собой на Ближнюю. Утром мы пили чай на новой веранде — Коба, Молотов и я.
Коба сказал Молотову:
— Помнишь Сольвычегодск? Думал ли ты, Вячеслав, когда сменил меня там в ссылке… и не только в ссылке… — Коба подмигнул, Молотов в ответ заговорщически улыбнулся. — Он снял жилье у той же бабы, которую я до того …, — пояснил Коба. — Дом был тесный, дети спали прямо на полу… По ночам я к ней пробирался на печь, шагая через детей. Ты, наверное, тоже?
Молотов засмеялся.
— Мог ли ты, Молотошвили, представить, что с нами станет? — и, подумав, продолжил: — Да, началось! Все, как обещал товарищ Сталин: Гитлер громит капиталистическую Европу. Когда-то Ильич предсказал: Первая мировая создаст первую страну социализма… Значит, Вторая мировая… — Он замолчал.
— Ты великий человек, Коба… — заметил я.
— Будет кровь, много крови. Но мы якобинцы. Мы пришли переделать мир. Насилие и кровь и вправду работают, как повивальная бабка Истории. Только так Великая мечта великих большевиков — мировая Революция — станет явью. Они все о ней мечтали — и наглый жид Троцкий, и проститутка Бухарчик. Но большие люди были — Гималаи. Я с ними часто беседую, с покойниками. Ненавидели товарища Сталина. А ведь он осуществляет их мечту. Может быть, мы увидим то, что неплохо предсказал наш поэт. «Только советская нация будет, и только советской расы люди…» — и закончил шутливо: — Впрочем, «большой босс» Вячеслав этого не увидит, его расстреляют за пакт с Гитлером. — Коба посмотрел на часы, заговорщически сказал: — Скоро тебе, Молотошвили, поздравлять твоих друзей немцев со взятием Варшавы!
Он включил радиоприемник. Послышались позывные чрезвычайного сообщения, и раздался торжественный голос Левитана:
— От советского Информбюро. В связи с тем, что Польское государство перестало существовать… — (Это было неправдой, поляки продолжали драться. Лишь 28 сентября падет Варшава.) — и защищая права белорусских и украинских меньшинств, для восстановления мира и порядка в Польше, преодоления хаоса, вызванного развалом польского государства, и оказания действенной помощи польскому народу (!) советские войска вошли в Польшу…
Ради Польши мы ударили в спину Польше!
Коба откликнулся на призыв Гитлера.
Встречая слабое сопротивление отрядов жандармерии и ополченцев, к 19 сентября мы взяли Львов — оккупировали Западную Украину.
