Писал ли я, что телевидение все время говорит о деле Сычева, несчастного мальчика, искалеченного в новогоднюю ночь однокашниками по танковому училищу? Там побывал Кучерена с компанией из Общественной палаты. Интересный факт: когда именно там, в училище, «палатники» запросили преподавателей-офицеров, какие меры требуются, чтобы избыть дедовщину. В ответ был подан список, где на первом месте стояли мизерная офицерская зарплата, утлая жилплощадь с регулярным отключением теплогазоэлектроснабжения, отсутствие дошкольных детских учреждений и т. п. Многознающие «палатные люди» возмутились: как же так, а где же, дескать, солдаты? А по сути: это абсолютно верно: офицер должен знать, что ходу ему до дома полчаса, что придет он в квартиру и ему не надо ставить на ночь раскладушку, что его встретит жена, у которой на кухне не лёд на подоконнике, а тепло и работает стиральная машина. Вот тогда и офицер сможет больше внимания уделять своим солдатам. Так было, когда служил я. Собственно говоря, всё начинается с решения социальных проблем, а уж потом мы принимаемся рассуждать о нравственности.
Дочитал монографию, которую написала В.К. Харченко. Здесь есть некоторый перехлест с «техникой филологии», но выводы интересны и точны. Непризнанный официальной критикой, особенно московской, и достаточно коррумпированной литературоведческой наукой, я начинаю протискиваться в академические курсы в провинции. Ну что ж, многие писатели вышли именно из провинции и в Москву приходили оттуда. Любопытен финал монографии, говорящий о моей невостребованности официальным литературоведением.
Поздно вечером долго смотрел на кассетах «Елизавету Английскую», с великой Глендой Джексон. Как интересно!
6 февраля, понедельник. Не знаю в своей нынешней жизни ничего более трагического, как «пропажа» текста в компьютере. Все утро сегодня работал, правил и писал дневник за 5-е и 6-е февраля, и, по моей, видимо, небрежности, все вдруг исчезло. У меня не хватает опытности, чтобы где-либо поискать следы, и терпения, чтобы дождаться Вити, который такой поиск провести, наверное, мог бы. Пытаюсь все повторить, чтобы просто сбить проекцию на день этой неудачи. И ведь знаю, что повторить ничего невозможно, потому что пишу уже в другое время — 11 часов дня, хотя встал в шесть.
Трагедию потери написанного текста не понять никому, кроме писателя. Теряется сама жизнь. Теперь возникнет не только другой текст, но и появится другой день. Что было в этом дне? Утром ездил с БНТ в новозеландское посольство, там День Вайтанги, океанической независимости. К сожалению, к празднику примешалось чувство грусти: Стюард Прайер, посол, уходит, у него заканчивается срок. Как всегда, была милая его речь, сразу на трех языках, небольшой фуршет, замечательный торт «Павлова» — воспоминание о гастролях великой балерины на южных островах. Все, как всегда в этом посольстве, говорили кратко, один Чилингаров долго распространялся о сотрудничестве с Н.З. в Антарктиде. Мне, естественно, захотелось тоже сказать добрые слова в адрес посла, бывшего университетского преподавателя русского языка и литературы, который познакомил нас с родной ему литературой. Но высказал я это, уже прощаясь. Наверное, никогда больше этого человека не увижу, вот так, как исчезают из виду, расходясь к дальним берегам, корабли в море, расстаются и люди.
В перерывах и многоголосии этого фуршета поговорили с БНТ о реставрации института, я ввел его в курс «многостраничной» эпопеи надежд, договоренностей, писем и обещаний больших чиновников. Его сына Федю, которому я симпатизирую, слушал Федосеев и посоветовал учиться за границей.
Днем, как договорились раньше, встречался с Кондратовым. Сергей Александрович без звука вынул из сейфа 5.000 долларов на Гатчинский фестиваль и распорядился об обычной порции книг — это энциклопедия Брокгауза и Эфрона и 90-томное собрание сочинений Л.Н. Толстого.
Огромный офис Сергея теперь на новом месте, где-то рядом с Тимирязевским парком, но и рядом с Университетом печати, где он председатель попечительского совета. Попутно я подумал: Цыганенко, ректору университета, уже 60, а Кондратов там и профессор, и доктор, почему бы и нет ближе к старости? Даже для просто богатого человека он по-настоящему трудолюбив: сидел и терпеливо редактировал свою энциклопедию. За этим занятием застаю его уже не первый год. С.А. показал мне новые ее, эксклюзивные тома, исключительно для чрезвычайно богатых людей. Каждый комплект стоит 32 тысячи евро, хотя обычный, массовый, — чуть больше двух тысяч. Здесь настоящая кожа, подлинное золотое тиснение. Думаю, что эти экземпляры, которые будут храниться в частных библиотеках, вряд ли кто-нибудь откроет.
Новый офис — здание ультрасовременное, здесь Сергей Александрович выстроил и свою квартиру: бизнес и жизнь или, если хотите, жизнь и бизнес совсем срослись. Квартира очень большая, вместе со служебным кабинетом, библиотекой и спортзалом чуть ли не 1500 кв. метров. Объяснил мне, почему он пока, при сегодняшней системе книжного производства и распространения, не может напечатать мое собрание сочинений.
Вечером довольно долго говорил с С.С.Федотовым. Положение А.П. Петрова, которого разбил инсульт, довольно сложное. Уже покушаются на его место президента Авторского общества. В частности, будто бы уже на следующий день у Федотова побывал Юрий Антонов с просьбой показать ему финансовые документы за 2005 год — это очередной «протестный» наезд. Слишком долго Антонов дружил с людьми, по слухам, своеобразными. Решили, что в этой ситуации надо вполне определенно заявить, что никаких перевыборов до выздоровления Петрова быть не может.
7 февраля, вторник. Международное сообщество писательских союзов прислало мне по почте и в конверте газету «Патриот». Не самый прилежный я ее читатель, но в этом номере стоят дневники Петра Лукича Проскурина. С грустью должен сознаться, что, всегда считая его глубоким и сильным человеком, я все же, как личность и интеллектуала, его недооценивал. Наверное, надо еще говорить и о его глубоком и подлинном патриотизме, жаль, что слово это совсем затерто. Сколько никчемного народа присосалось к этому понятию! Не утерпел и опять корплю над цитатами. Для кого все это я делаю?
«08.09.1988 г. Русская литература упорно и цепко держится, но оценку ее почти полностью перехватила антинациональная критика, пользующаяся любым случаем принизить национальную русскую литературу, умалить ее значение и выпятить в ней роль посредственных русскоязычных писателей. Что интересно, так это неимоверное оживление масскультуры и низкопробной литературы в моменты смуты, неурядиц, перемен, переломов общества».
