Здание вокзала наполнилось гулом, задребезжали окна, и вдоль перрона тяжело покатился пассажирский состав.
Офицеры поспешили к выходу. Бутылку шампанского успел купить только Савицкий.
У восьмого вагона встречающие неодобрительно поглядывали на шумную группу нетрезвых офицеров. Игорь держал бутылку наготове и, вытаращив глаза, смотрел то на Шатрова, то на выходящих из тамбура пассажиров.
Когда вышла Надя, Алексей пошел ей навстречу, и друзья поняли: это она. Разочарование, словно ледяной душ, охладило пылкое воображение офицеров. Савицкий не выстрелил пробкой шампанского. Берг весело хмыкнул. У Ланева от удивления на секунду отвисла нижняя челюсть, он перевел глаза на оцепеневшего Савицкого и, вспомнив его радужные фантазии, вдруг заржал, заикал в неудержимом смехе. Берг дернул его за рукав, Ланев смолк.
Надя была худенькая веснушчатая девушка, в простеньком ситцевом платье, на ногах дешевенькие подростковые туфли с ремешками на подъеме.
Алексей тоже был смущен. Прежде он не задумывался о внешности Нади, она просто была лучше всех. А вот сейчас, глядя на нее глазами человека, уже потертого жизнью, он вдруг увидел - Надя-то, оказывается, самая заурядная девчонка.
С офицеров слетела игривая веселость. Они сдержанно поздоровались с Надей и не знали, как себя держать при ней.
Воспользовавшись заминкой, Алексей кивнул друзьям:
- Ну, бывайте. Мы пошли.
Он взял у Нади чемоданчик и повел ее в гостиницу. Дорогой Надя расспрашивала, как он живет, а сама все время рассматривала его со стороны.
- Это твои друзья?
- Да.
- Какие смешные. Они всегда такие стеснительные и растерянные?
- Стеснительные? - Алексей усмехнулся. - Ну знаешь, любому из них палец в рот не клади, до плеча руку оттяпает.
Алексей чувствовал: Надя и его рассматривает, она насторожена, и первое впечатление, видно, складывается не в его пользу. Это злило - он привык ей нравиться. Из головы не выходили беды последних дней и предстоящий суд чести. "Мало забот, теперь еще эта приехала. Дернул меня черт написать ей тогда на гауптвахте дурацкое письмо. Вот, пожалуйста, благородная девушка пришла на помощь в трудную минуту. Друзья познаются в беде! Все на своих местах. Погибающий товарищ обопрется на протянутую руку и будет спасен".
В номере гостиницы Надя подошла к Алексею, взяла его за руки и печально сказала:
- Ты очень изменился, Алеша. Я тебя едва узнала.
Она посмотрела на его глаза, красные от выпитого на вокзале вина и водки, на одутловатое лицо, поблекшие губы.
- А ты не изменилась, выглядишь, как тогда, в школе.
- Я плохо сделала, что приехала?
- Нет, почему же? - Алексей попытался придать своему голосу бодрость и улыбнуться.
- Наверное, я опоздала. Я теперь не нужна. Но когда ты прислал письмо, у меня шли экзамены. Я не могла потерять год. Выехала, как только отпустили на каникулы. У тебя очень большие неприятности?
"Начинается, - подумал Алексей и чуть не застонал от сознания безвыходности положения. - Ну зачем ты приехала! Куда тебя деть? Как избавиться от этого тошнотворного, никому не нужного разговора? Была бы хоть прилично одета, пошли в кино или на танцы..."
- Я привезла тебе письмо от мамы, - сказала Надя и, открыв чемоданчик, подала конверт.
В номере было серо от наступающих сумерек. Алексей не стал зажигать свет и подошел к окну. Кроме обычных упреков за долгое молчание мать писала: "А Надя девушка очень порядочная. Как получила от тебя письмо, места не находила, высохла вся, бедняжка..." Алексей посмотрел на Надю она сидела в глубине комнаты, маленькая, серенькая, похожая на тень. Сострадание и жалость на миг шевельнулись в груди. "А какая была задорная девчонка, красивая, фигуристая, - вспоминал он. - Показать бы "мушкетерам", какой она была на выпускном вечере в школе! Тогда у нее были длинные волосы, подвитые снизу в локоны. Они красиво колыхались при каждом движении. Румяные, будто после горячего душа, щеки, белоснежная кофточка и огненно-красная юбочка". Надя всегда жила бедновато: отец ее погиб на фронте, мать, сраженная горем, болела и с трудом зарабатывала на питание. Она не смогла сшить Наде белое платье к выпускному вечеру. Но веселая и бойкая Надя и в будничной одежде была привлекательной. "Да, сейчас, наверное, жить стало совсем тяжело, мать состарилась, на стипендию не распрыгаешься. Совсем высохла, бедная. И за меня переживала, наверное. Если я ее обижу, будет очень подло. Но и жениться из жалости тоже не дело. Хоть ты и привезла рекомендательное письмо от мамы, все равно я тебя выпровожу. Надо это сделать до суда, чтоб ничего не узнала. Только как-то сделать помягче".
А Надя тем временем пыталась избавиться от охватившего ее смятения. "Как он опустился! - думала она. - Был такой чистый и хороший парень, а сейчас... Он совсем не рад моему приезду. Даже не поцеловал. Он все забыл, что было между нами. А может быть, вообще ничего не было, и мне только казалось, что он с меня глаз не сводит. Но письма из училища? Планы на жизнь? Он умолял ждать, ревновал, каждый месяц просил фотокарточки. И вдруг такой холодный и чужой. А я - фантазерка! Никакой помощи ему не нужно. Еще подумает, что я набиваюсь в жены. Как глупо и стыдно, стыдно, стыдно". Надя почувствовала, что глаза стали у нее горячими, губы запрыгали и шершавый комочек покатился по горлу. "Только этого не хватало! - сердито подумала она. - Нет, милая, раскисать я тебе не позволю. Сейчас же бери себя в руки! Что затеяла, доводи до конца и убирайся с поднятой головой. А ты, Алеша, если даже будешь умолять меня на коленях, я твоей женой не стану и если смогу тебе помочь, то сделаю это ради того Алешки, с которым целовалась в пустом классе".
Так они сидели в неосвещенном номере - он на подоконнике с письмом в руке, которое уже давно прочитал, а она у стола, делая вид, что не хочет мешать его чтению. И оба мучительно думали, что же им делать, о чем говорить.
Выручили "мушкетеры" - они загалдели, затопали в коридоре, отыскивая номер, который указал им администратор. На секунду затихнув, умышленно осторожно постучали в дверь. "Наверняка стучит Савицкий, - отметил про себя Алексей, - даже в этом проявляется его натура, стучит осторожно, игриво, с намеком на возможность пикантного положения".
- Да, входите.
Веселая троица ввалилась в номер. Их лиц не было видно, однако Шатров и по качающимся силуэтам видел - добавили.
- Пардон.
- Воркуете?
- Айк, поправьте манишку, я включаю свет.
Щелкнул выключатель, и улыбающиеся красные рожи с любопытством уставились на Алексея и Надю.
- Чистая работа, никаких улик! - сказал Савицкий.
- Ну хватит вам трали-вали разводить, идемте на танцы, - предложил Берг.
