Наконец в марте 1869 года был внесен билль. Гладстон в своей трехчасовой речи доказывал, что протестантская церковь от этой меры не только нисколько не пострадает, но даже выиграет, а в целом новый закон успокоит брожение умов в Ирландии. (Это было как раз после двух фенианских отчаянных дел – взрыва стены в Клярнен-уэльской тюрьме в Лондоне и побега нескольких фениев из тюремной кареты, соединенного с убийством тюремщика).
Несмотря на сопротивление лордов, тори и духовенства, билль сделался законом. По словам Гладстона, Ирландию отягощали три ветви одного и того же дерева: государственная церковь, система землевладения и система народного образования. Первая была только что срублена; теперь оставалось приняться за другие две, чего и требовало общественное мнение Ирландии.
И, действительно, положение ирландских крестьян было невыносимым. Своей земли они не имели, а издавна должны были арендовать ее у помещиков, но при этом их положение было самое необеспеченное: все, что ни делал арендатор – постройки, расчистка земли от кустарника или камней, осушка болот и так далее, – все это принадлежало ему только до тех пор, пока земля была за ним. Но в том-то и дело, что землевладелец был волен прекратить аренду почти в любое время, под разными предлогами, хотя бы просто для того, чтобы завладеть плодами кропотливого труда этого арендатора и сдать ферму другому за двойную цену. И таких случаев действительно было очень немало; а еще чаще землевладельцы пользовались этим своим правом для того, чтобы повышать арендную плату, угрожая изгнанием. Нечего и говорить, что такая система давала помещикам власть облагать налогом трудолюбие крестьянина и потому действовала на его энергию и на состояние его хозяйства самым разлагающим образом.
Только в Ольстере, то есть северной провинции, населенной протестантами, существовал обычай, по которому все улучшения, пока арендатор не извлек из них возможной выгоды, считались его собственностью, за которую при изгнании он имел право требовать с землевладельца денежное вознаграждение, а при передаче фермы другому арендатору – продать ему это свое право.
Вот этот-то ольстерский обычай Гладстон теперь и предложил узаконить для всей Ирландии. Для оценки улучшений предполагалось установить известные правила, которые мог бы применять всякий судья. Такая земельная реформа, по мнению Гладстона, должна была прежде всего упрочить положение крестьян на земле, а косвенно “лишить фенианизм его жала”. Первого августа поземельный акт Гладстона уже стал законом.
Почти в это же время, всего двумя днями позднее, товарищем Гладстона, министром народного образования Форстером, был внесен в парламент законопроект о реформе народного образования в Англии и Уэльсе.
Проект Форстера состоял в том, что плательщики налогов во всяком округе, в случае недостатка в школах, имеют право выбрать из своей среды школьный комитет с правом облагать жителей особым налогом, устраивать школы и так далее. Для надзора за учебной частью назначались особые инспектора. Все родители детей от пяти– до тринадцатилетнего возраста обязаны были посылать их в школу под страхом штрафа до пяти шиллингов. Преподавание Закона Божьего предоставлялось родителям и духовенству различных вероисповеданий вне обыкновенной начальной школы. Таким образом, дети, родители которых принадлежали к различным церквам, могли учиться в одной и той же школе.
Этот проект прошел, и теперешняя система английского обязательного и светского народного образования есть его осуществление. Но для этого министерству пришлось сделать некоторые уступки оппозиции в ущерб диссентерам, вследствие чего они при следующих выборах отказались поддерживать либеральную партию. Это был второй подводный камень, который нажил себе своими реформами гладстоновский кабинет, если ненависть к нему протестантского духовенства по поводу церковной реформы считать первым. Скоро возник и третий.
Гладстоновский военный министр Кордуэл задумал целый ряд реформ в армии, из которых некоторые второстепенные были уже проведены, а теперь (в 1870-м) на очереди стояла отмена покупки мест в армии. До сих пор в Англии все высшие военные посты могли получать только люди богатые, главным образом аристократия, потому что они продавались: командование полком, например, стоило что-то около 100 – 150 тысяч рублей. И каждый из таких “покупателей” смотрел на свое место как на свою собственность, которой никто не может лишить его. Словом, вся военная служба была построена на чисто аристократическом начале и составляла привилегию одного класса.
Министерство Гладстона предложило отныне заменить продажу мест экзаменом и выслугой, причем все уже купившие места при выходе в отставку должны получить рыночную цену своего места от правительства. Нет, конечно, ничего удивительного, что все высшие чины армии и вся аристократия поднялись против этой меры как один человек. Тем не менее, в палате общин билль прошел, но лорды наотрез отказались его утвердить. Отсюда возникло второе столкновение Гладстона с наследственной палатой. Все ожидали, что он будет выжидать время, а потом начнет опять и опять вносить свой проект. Как вдруг в официальной “Лондонской газете” появляется королевский приказ – отныне никого не назначать на высшие военные должности за плату, а только по экзамену и за выслугу. Гладстон открыл, что продажа мест была установлена не парламентским, а простым королевским декретом. Формально он был, конечно, прав, но с точки зрения установившегося обычая это был очень смелый, почти диктаторский шаг, который обошелся ему очень дорого. Против него восстали не только лорды и оппозиция, но и очень многие из его сторонников, видевших в этом посягательство на независимость парламента.
Таковы были главные меры, проведенные в этот блестящий период прогрессивных реформ, не говоря о массе второстепенных улучшений, сделанных преимущественно в течение 1870-го и 1871 годов. Но, как уже было замечено выше, почти каждая из этих мер затрагивала чьи-нибудь интересы, кого-нибудь восстанавливала против министерства. Так что в результате после трех– или четырехлетней лихорадочной реформаторской деятельности оно увидело себя окруженным недоброжелателями и прямыми врагами вместо прежней сплоченной колонны соратников.
Но и помимо реформаторского законодательства в иностранной политике накопилось немало дел, сильно повредивших Гладстону в глазах его сограждан. Международная политика, как всегда, оказалась самым слабым его местом. В 1871 году вспыхнула война между Францией и Германией, в которой Гладстону с некоторым усилием удалось сохранить нейтралитет. Но когда Россия, воспользовавшись этой войной, отказалась от дальнейшего исполнения стеснительных для нее условий Парижского трактата, Гладстон счел невозможным противиться в одиночку этому требованию и согласился на созвание в Лондоне международной конференции, которая и освободила Россию от нейтральности Черного моря и запрещения входить в Босфор.