Ознакомительная версия.
Добавим к этому, что Гельцер лично представила Фаину антрепризе театра как свою лучшую, самую близкую подругу.
Летний Малаховский театр — это этакий бизнес-проект театра на лето. Дело в том, что в летнее время практически вся публика выезжала из Москвы за город — на дачи. Театральная жизнь в самой Москве замирала, а правильнее — умирала вовсе. Идея была простой: труппе ехать на дачи вслед за публикой. Театр на свежем воздухе! Кому-то поначалу идея показалась легкомысленной: вот, дескать, поедем развлекать изнывающую от жары публику. И некоторые известные актеры отказались участвовать в этом проекте. Впрочем, руководству это было на руку: в проект летнего театра набирали новых артистов — публика должна же делать скидку на игру в таких условиях.
Проект оправдался. Причем имел очень солидный успех, и многие актеры из постоянной труппы театра поспешили в него устроиться. Вот в этот театр Гельцер и привела Фаину Фельдман.
Первая роль в первой пьесе у Фаины была без слов. Девушка была в полной растерянности: как ее играть? Она понимала, что этот театр — шанс, самый настоящий для нее, она должна была как-то проявить себя. Боясь разгневать режиссера, она обратилась с вопросом к исполнителю главной роли спектакля актеру Певцову: как ей себя вести? Что делать? На что последовал то ли шутливый, то ли серьезный ответ: «Люби меня. Люби, душечка, изо всех сил. Люби весь спектакль и переживай за меня».
Легко сказать… Как без слов, на заднем плане показать свою любовь к главному герою?
Фаина Фельдман смогла это сделать. Она молчала. И плакала. Плакала беззвучно, рыдала в голос. Плакала и улыбалась сквозь слезы. Четыре часа без остановки она плакала и любила героя. Любила и плакала. Ни у зрителей, ни у актеров, ни у режиссера сомнений не осталось: эта скромная девушка на заднем плане истово любит главного героя. И все уже с трепетом ожидали концовки — ведь должно же «ружье выстрелить», как-то должна быть очерчена ходом пьесы эта неистовая любовь!
Примечателен был конец первого спектакля с этой ролью Фаины Фельдман. Уже опустился занавес, уже разошлись зрители, а Фаина… плакала. Обеспокоенный Певцов подошел к ней и спросил: что случилось? На что Фаина, подняв зареванное лицо, ответила: «Ничего. Я продолжаю вас любить». И тогда Певцов воскликнул: «Ты будешь актрисой!»
Фаина Раневская о том времени, Москве и москвичах
Первым учителем был Художественный театр. В те годы Первой мировой жила я в Москве и смотрела по нескольку раз все спектакли, шедшие в то время.
Когда мне было двадцать лет, я думала только о любви. Теперь же я люблю только думать.
Я — выкидыш Станиславского.
3. «В Крыму в те годы был ад»
Одно из уникальных свойств нашей жизни — она меняется. Именно это свойство делает жизнь неповторимой, привлекательной, именно это дает нам силы пережить самое тягостное, в этом — основа нашего оптимизма, наших сил на движение вперед. Правда, радуясь этому свойству, мы платим дань: хорошее тоже проходит. Оно не вечно. Осознав этот простой, но непреложный закон, куда проще смотреть в будущее.
Успех Фаины Фельдман в Малаховском театре (а что он был, она, безусловно, поняла) не мог длиться вечно. Заканчивался дачный сезон, театр возвращался в Москву, избавляясь от большого числа актеров, которых набирал на летние постановки. Фаина понимала это, к ее чести, она не строила иллюзий в отношении себя и своего будущего. Даже появление волшебной феи в лице Гельцер она восприняла не как подарок, а как возможность для того, чтобы проявить себя, помощь, которую нужно было оправдать.
Но выступления в летнем театре Малахова дали Фаине не только желанную практику игры на сцене, она смогла увидеть себя уже как пусть и начинающая, но актриса. У нее появился драгоценный опыт участия в практических постановках, она уже не была ученицей. А это значит, она могла предложить себя в ином месте, уже имея «послужной список», пусть в этом списке и была только одна запись.
В те годы для трудоустройства безработных актеров существовало немало различных бирж. Как вы помните, необычайный всплеск интереса к искусству рождал множество разнообразных театров, иной раз создаваемых людьми весьма далекими от искусства, но умеющими делать деньги на волне популярности театра.
Фаина Фельдман направилась в антрепризу (ту самую биржу) к некоей мадам Лавровской. В ее анкетном листе ее амплуа записали как «гранд-кокетт». Ждать приглашения пришлось очень долго. Уже близилась зима. Общественная жизнь в Москве бурлила. Все ожидали необычайных новых перемен, непонятной для многих свободы. В обществе царил хаос мыслей и убеждений, однако доминировал во всем небывалый энтузиазм. Казалось, еще чуть-чуть и наступит время, которое так тепло описал Чехов: «Все станет красивым: слова, мысли, поступки».
Фаина получила приглашение работать в новом созданном театре, причем — работать в далеком Крыму, в Керчи. Условия контракта были далекими от хороших: жалованье — 35 рублей в месяц. Костюмы для выступлений она должна была изготавливать сама — в контракте было записано: «со своим гардеробом». Амплуа — «героиня-кокетт с пением и танцами».
Для читателя эти 35 рублей в месяц практически ничего не говорят сегодня, поэтому, уж простите, приведем немного цифр.
В 1916 году средняя зарплата рабочих в России составлял 74 рубля. Из них на питание уходило 12 рублей. Но учтем то, что 1916 год — это год небывалой инфляции. Росли цены, росли зарплаты. К началу 1917 года рабочий получал (в Петрограде) 308 рублей. Расчетный минимальный бюджет семьи из трех человек был равен 169 рублям. 98 рублей уходило на питание. Вот некоторые цены в то время: рабочие сапоги стоили 7 рублей, комплект нижнего платья — 20 рублей, комплект верхнего платья — 40, 35 копеек стоила бутылка молока, 100 граммов мяса — 20 копеек, буханка хлеба — 17 копеек.
Теперь гораздо виднее, что жалованье Фаины в 35 рублей зимой 1916 года было, грубо говоря, унизительным. И все же она согласилась, она поехала в Керчь. На что она рассчитывала жить? Не будем делать из этого тайны — мать Фаины не забыла дочь и прислала ей небольшую сумму. Эти деньги и помогли продержаться Фаине. Хотя большую часть их в Крыму Фаине пришлось истратить на сценические костюмы.
Как и следовало ожидать, успеха этот театр не имел. Антрепренер был из разряда тех, кто стремился просто заработать деньги, режиссер — из тех новичков, которые мечтали своими новыми, порой абсурдными идеями перевернуть театральный мир. В труппе были единицы актеров, которые имели профессиональные навыки, подкрепленные годами практики. Спектакли в репертуаре были, как правило, пусты, рассчитанные на провинциального, крайне сентиментального зрителя.
Ознакомительная версия.
