«Ничего серьезного», — комментируют врачи состояние Александра, однако советуют выбрать сухой и теплый климат. «Как только Папе станет лучше, и родители уедут на юг, я приеду в Дармштадт», — беспечно заверяет Николай Аликc в письме. И та столь же беззаботно наслаждается предвкушением встречи с Николаем.
Материю для подвенечного платья невеста уже выбрала в Виндзоре. С выставки шелков королева Виктория подарила Аликc то, что ей больше всего понравилось: отрез белого шелка, усеянного пастельных тонов цветами, окаймленными по контурам серебром, и еще один, в серых тонах с розовыми японскими цветами. О любви Аликc к розовому цвету Николай вспоминает при выборе обручального подарка: колье из розового жемчуга и под цвет ему кольцо. Невеста ошеломлена.
Даже королева лишилась дара речи, когда внучка показала ей официальный обручальный подарок царя Александра: искусное жемчужное колье работы Фаберже — оцениваемое по тем временам в 250 000 золотых рублей, это самый крупный единоразовый заказ из полученных когда-либо ювелиром. «Не сильно ее балуй», — любовно увещевает королева Николая.
Аликc, вернувшись в Дармштадт, с новым рвением принимается за русский язык. Элла из России следит за достижениями Аликc по ее письмам Николаю, о которых тот ей сообщает. «Как хорошо знать, что Аликc и Николай счастливы, — пишет Элла бабушке в Англию, — я уверена, что Бог благословит этот союз. (…) Аликc делает большие успехи в русском — она пишет Ники так красиво, делает мало ошибок и довольно правильно строит предложения. Николай лишь сожалеет, что она стесняется говорить по-русски. Что касается свадьбы, то время еще не назначено…»[68]
Однако радостное настроение сменяют разочарование и тревога. Самочувствие царя ухудшается. Отъезд на юг приходится отложить — и Николай не может поехать в Дармштадт, где его ждет Аликc. Царь Александр и Мария Федоровна отправляются в Крым, в Ливадию, в свой летний дворец. В то время как немецкие врачи рассматривают состояние как «серьезное, но не критическое», русские врачи считают положение «безнадежным».
Николай рядом с родителями. Дни в Ливадии — постоянные колебания между улучшением и рецидивом, между надеждой и разочарованием.
14 октября Аликc пишет из Дармштадта царице в Ливадию:
«Милая мама,
я очень огорчилась, когда услышала, что Ты все еще вынуждена пребывать в таком беспокойстве — большая постоянная тревога о дорогом дяде, должно быть, очень истощает Твои нервы. Как бы мне хотелось быть с Вами, быть в состоянии позаботиться о Вас, попытаться помочь и утешить…»
В тот же день Аликc пишет Николаю в Ливадию:
«…если бы я была там, я бы осыпала Тебя поцелуями и нежными словами, может быть, ты забыл бы тогда на несколько мгновений свою печаль и заботу. (…) Сильная любовь дает утешение, которое делает жизнь выносимее, когда разум отказывается понимать, а сердце разбито…»
Элла 17 октября из Петербурга королеве Виктории:
«…едем в Крым, у нас плохие новости, да хранит его Бог, опасаемся худшего…»[69]
В тот же день телеграмма Николая из Ливадии Аликc:
«Рад сообщить Тебе, что родители желают, чтобы ты приехала… Ники»
18 октября. Королева Виктория получает три телеграммы.[70]
«Ливадия. Сердечное спасибо за любезное письмо, Папа и Мама очень благодарны за Твою доброту и Твое участие, милый Папа слаб, попросил Алики приехать.
Ники».
«Дармштадт. Алики едет сегодня со мной или Эрни в Одессу, где ее встретит Элла, царица попросила ее приехать.
Виктория».
«Стоктон-он-Тис. Рад, что Алики едет в Ливадию, будет утешение для Ники. Альберт Эдуард».
Королева Виктория внучке Виктории в Дармштадт:
«L’homme propose & Dieu dispose! [Человек полагает, а Бог располагает] — Никогда это не было вернее, чем сейчас, потому что я чувствую, что Вы все теперь идете другим путем, чем я надеялась (…) Не были бы долгое путешествие и душевные переживания слишком обременительны для Алики (…) Все мои тревоги о ее будущем замужестве сейчас больше, чем прежде, когда я думаю, что она столь юной всходит на такой ненадежный трон, и ее жизнь и жизнь ее мужа будут под постоянной угрозой (…) Я вынуждена настоятельно просить не принимать никаких окончательных решений, не посоветовавшись со мной. У нее нет родителей, и я их заменяю! — Эрни, которому я телеграфировала, ответил, что останется здесь (…) Объясни Ники и обоим, что я прошу о том, чтобы они еще раз ко мне приехали, прежде чем жениться.
Вели также Гретхен и госпоже Шнейдер писать мне каждые 2–3 дня, так как у Алики не будет на это времени (…) V. R. I.»[71]
Телеграмма из Ливадии Аликc перед ее отъездом: «Пусть сопровождают Тебя мои наилучшие пожелания и молитвы в Твоем первом путешествии в нашу страну (…) милому Папа немного лучше (…) со всей любовью Ники».
Первая — и последняя — телеграмма от царя: «Очень тронут Твоей сердечной депешей. Сегодня ночью, наконец, смог уснуть. Только что получил Твое милое письмо из Дармштадта, благодарю за него от всего сердца. Жду Тебя с нетерпением. Сердечно обнимаю. Ники безмерно счастлив. Папа».
Телеграмма Николая Аликc из Ливадии: «Родители хотят, чтобы Ты приехала…», октябрь 1894 г.Николай телеграфирует Аликc пожелания доброго пути в ее «первом путешествии в нашу страну»
Адъютанты находящегося в Ливадии больного царя настолько забеганы, что забывают послать за Аликc к российской границе специальный императорский поезд. Так что в Крым она едет со своими спутниками на обычном поезде. Весть о приезде невесты престолонаследника разносится с быстротой молнии. Несмотря на серьезный повод ее прибытия, повсюду собираются толпы любопытных. По пути в Ливадию в открытую коляску Аликc и Николая бросают цветы, а в некоторых деревнях их встречают хлебом-солью.
Радостное настроение великолепных осенних дней, в которые вновь встречаются Аликc и Николай, резко меняется за порогом летнего дворца царя: затемненные комнаты, приглушенные голоса, механически снующие как тени слуги с каменными лицами. На верхнем этаже суетливые хлопоты вокруг больного и шепот, шепот… Аликc словно попадает в другой мир.
Несмотря на скверное самочувствие, царь Александр находит в себе силы подняться и надеть мундир. Как иначе человек его положения мог приветствовать будущую жену своего сына и наследника?
Каждый день приносит с собой надежду — и разочарование. Переменное течение болезни с обманчивыми колебаниями держит в напряжении семью и двор. Сам Александр относится к своему состоянию со смирением верующего русского — его единственная забота — наследник: его неподготовленный сын.
