Все то время, пока шла подготовка к свадьбе, прессу интересовал вопрос, продолжит ли Грейс сниматься в кино?
На самом деле Ренье сразу решил, что карьеру актрисы его жене придется закончить – невозможно «сидеть на двух стульях» и совмещать работу в кино и многочисленные заботы княгини Монако. Но он помалкивал, чтобы не злить американскую прессу, и без того считающую, что их голливудская богиня делает старушке-Европе большое одолжение, выходя за одного из ее принцев. К тому же он знал, что у Грейс еще не истек контракт с «Метро-Голдвин-Майер», и не хотел настраивать против себя могущественную киностудию.
Сама Грейс тоже предпочитала не отвечать, потому что не умела так далеко планировать, и привычно рассчитывала, что все как-нибудь уладится само собой. С одной стороны, она не хотела бросать кино, а с другой – была уже готова к этому шагу. Она давно мечтала о семейном очаге и к тому же практично понимала, что в качестве княгини Монако будет на виду, а значит, свой кусочек популярности у нее всегда останется, причем безо всяких усилий. Не зря Альфред Хичкок, услышав о ее помолвке, с некоторой насмешкой сказал: «Я ужасно счастлив, что Грейс нашла себе такую отличную роль».
Закончилась игра в молчанку в конце января 1956 года, когда Ренье, выяснив, что «Метро-Голдвин-Майер» не будет судиться из-за расторжения контракта, открыто объявил, что его невеста заканчивает карьеру актрисы. Грейс оставалось только подтвердить его слова. В конце концов она всегда хотела найти мужчину, который снимет с нее бремя ответственности за принятие решений.
В чем была причина такой щедрости «Метро-Голдвин-Майер»?
Они ведь не только не стали удерживать свою звезду, но еще и подарили ей свадебное платье стоимостью более семи тысяч долларов, дали ей в сопровождение на свадьбу ее любимую парикмахершу, подарили все наряды, в которых она снималась в «Высшем обществе», и даже выплатили премию.
Дело было прежде всего в том, что на студии достаточно быстро поняли, что их никто не поддержит, если они станут судиться с Грейс. В глазах американцев она была Золушкой, выходящей замуж за принца, и они не простили бы тех, кто захотел бы отнять у них эту сказку. Не зря Маргарет Келли закончила цикл своих скандальных статей о дочери заявлением, от которого была в восторге вся Америка: «В некотором роде ее история – еще одно подтверждение американской мечты. И если Грейси сумела найти себе принца, то это по силам каждой американской девушке».
Поэтому руководство «Метро-Голдвин-Майер» предпочло пойти другим путем и извлечь выгоду из дружбы с Грейс, а не из войны с ней. По соглашению с ней и Ренье они получили эксклюзивное право на съемки их свадьбы и собирались сделать из этого самый прибыльный в истории рекламный ролик ее последнего фильма «Высшее общество», которому скоро предстояло выйти на экраны.
И вот наконец 4 апреля 1956 года десятки тысяч людей собрались в нью-йоркском порту провожать Грейс, отплывающую на лайнере «Конституция» в далекое сказочное Монако.
12 апреля 1956 года лайнер «Конституция» бросил якорь в порту Монако.
Грейс встречали тысячи людей, море у побережья было заполнено легкими яхтами и лодками – словно вся страна собралась посмотреть на свою будущую княгиню. Когда она вышла на палубу, с самолета посыпался дождь красных и белых гвоздик – подарок от Аристотеля Онассиса. Такого пышного торжества в Монако не видели давно.
Свадьба была назначена через неделю, а пока Грейс и Ренье каждый день давали приемы, на которых приветствовали прибывающих высоких гостей. Будущая свекровь, княгиня Шарлотта, встретила Грейс очень холодно. К счастью, она не имела большого влияния на сына, поскольку еще в 1933 году развелась с мужем и пустилась во все тяжкие, а сейчас жила со своим шофером – бывшим знаменитым вором драгоценностей. Она изо всех сил демонстрировала презрение к будущей невестке-плебейке, хотя сама была незаконнорожденной дочерью князя, удочеренной, чтобы не передавать престол немецким родственникам.
Сестра Ренье, недавно разошедшаяся с первым мужем, тоже не особо радовалась будущей невестке, поскольку вынашивала планы сместить брата и занять престол. Единственным членом княжеской семьи, кто отнесся к Грейс доброжелательно, был отец Ренье, князь Пьер де Полиньяк.
Вдобавок ко всему во время подготовки к свадьбе нескольких гостей ограбили – украли драгоценности. Пресса с радостью ухватилась за это событие, напомнившее недавний фильм Грейс «Поймать вора». Скандальности добавляло то, что в воровстве подозревали любовника княгини Шарлотты.
18 апреля 1956 года в тронном зале монакского дворца состоялось долгожданное бракосочетание.
Точнее, первое из трех – сначала они заключили брак по гражданскому обряду, потом повторили эту церемонию для операторов «Метро-Голдвин-Майер» и наконец на следующий день состоялось торжественное венчание.
В качестве подружек невесты Грейс выбрала шестерых своих старых подруг. Ее выбор несколько озадачил французскую прессу, поскольку по традиции подружки невесты должны были быть девушками-католичками, а из них две были разведены, две – еврейки, и уж точно ни одна не была девственницей. Но Грейс ценила дружбу выше традиций.
Королей на свадьбе не было, но и без них было на кого посмотреть – аристократы, миллионеры, звезды кино, среди которых были Аристотель Онассис и Ава Гарднер.
Венчание транслировалось на девять европейских стран – для тех времен это было невиданным размахом. Свадебную церемонию посмотрело около тридцати миллионов человек. И кажется, никогда еще Грейс не была так знаменита и популярна, как в этот день. А ее платье – подарок киностудии – было необыкновенно прекрасно, как и положено наряду сказочной принцессы. Свадебный наряд Грейс Келли до сих пор остается непревзойденным образцом элегантности.
После венчания и поздравлений молодожены удалились и вернулись уже в дорожной одежде. В гавани их ждала яхта, на которой они отправились в свадебное путешествие. Наконец-то вдвоем, вдали и от журналистов, и от родственников…
Грейс попала в сложную семью, что она, впрочем, поняла безо всяких подсказок еще перед свадьбой.
К тому же дворец был опутан традициями и правилами, которые нельзя было нарушать и с которыми она долго боролась, видя их глупость и архаичность. «Грейс призналась мне, какой несчастной она чувствовала себя в первые месяцы, – рассказывала ее подруга, писательница Гвен Робинс. – Она отвратительно чувствовала себя по утрам, и, словно пытаясь еще сильнее досадить ей, по мрачному дворцу разгуливал мистраль, отчего у бедняжки обострялся насморк. Грейс изо всех сил старалась привнести в этот мрак и пыль хоть чуточку солнечного света, хотя и не сомневалась, что за спиной слуги насмешливо передразнивают ее американские затеи и ужасный французский выговор».
