— Отсталые хвостистские настроения и попытки все валить на объективные причины — это не большевистские повадки, они не подходят для большевистского Донбасса, — упрекнул председатель комиссии горловчан.
В это время Изотов уже рубил уголь на пласте «Пята». На участке № 22 129 горняков, в числе лучших — Никифор Изотов. Втянулся в шахтерскую упряжку и не уставал вроде, а две нормы давал постоянно. Жаловался, что не дорабатывает, были бы если уступы подлинней, он бы и не такое показал. Прислушаться бы инженерам и техникам к замечанию ударника, поразмыслить — ведь дело предлагал Изотов, да еще какое. Нет, никто не обратил внимания. Только начальник участка пошутил:
— От тебя, Никифор, даже лошади плачут. С перегрузкой приходится им работать.
Коногоны еще значились в штатах большинства шахт.
А так, если не дергать себя чужими болячками, то грех было Изотову жаловаться на жизнь. Прочно в ударниках, почет и уважение на шахте, фамилия с Доски почета не сходит. Нет, не мог успокоиться, болела душа за шахту, за знаменитый Первый рудник, который склоняли на каждом совещании. Изотов болезненно воспринимал критические слова, остро ощущал и свою невольную вину, даже не сознавая толком, какую, стыдился смотреть во время совещаний на соседей. На хорошую почву, значит, легли уроки Денисенко, Зубкова и других друзей-шахтеров, их горячие слова о долге и ответе друг перед дружкой за шахту, за все, что в ней происходит; проросли мыслями — они будоражат, не дают покоя.
Жили Изотовы на квартире, хозяйка попалась не добрая, не злая — никакая; и чужое равнодушие больно щемило доброжелательного к людям Изотова. В 1929 году Надюша родила дочку, Зинаидой назвали, а еще через два года маялся сутки Никифор у больницы, пока не вышла медсестра, сказала приветливо: «Поздравляю с дочкой». — «Не может быть, — дернулся Изотов. — Хорошо посмотрели?» — «Радуйся, дочка к отцу ближе», — отрезала сразу посуровевшая сестра. «Да я не к тому. Сына ждали, в горняки б его определил. Вот, передай Надюше», — протянул большой пакет.
Вторую дочку назвали Тамарой.
Где жить-то теперь? Пошел Изотов в контору: так, мол, двое детишек, тесновато, да и хозяюшка ворчит. Ответили ему приветливо: ударникам, дескать, почет и уважение, а уж насчет квартирки — заслужил вполне. Даже адрес назвали: две комнатки в доме, где размещается пока горная инспекция… Через пять месяцев волокиты въехала семья Изотовых в новую квартирку. Да и то пришлось Никифору после многих заверений «вот-вот переселим» обратиться в райисполком, где недавно возглавлял отдел. Помогло!..
Все бы хорошо, да очень обидно за шахту. Не только Изотову, конечно. Как-то Ермаков, бригадир первой на шахте № 1 ударной бригады, поделился с ним в клети:
— Бьемся, бьемся, а результат пшиковый. Не вытащить нам рудник — ни вдвоем, ни втроем. Всем миром только… Тут Стрижаченко прав.
— Ударников-то, Ермолай Павлович, у нас не двое-трое, а поболее наберется, — в раздумье сказал Изотов.
Коренастый, невысокий Ермаков — до плеча Никифору, сдернул с головы бобриковую фуражку, досадливо ответил:
— Да не про то я говорю. Работаем по поговорке «Сила есть — ума не надо». Организованности не хватает, контроля за снабжением. Простои в лавах откуда?
В прошлом боец Первой Конной армии, Ермаков пользовался авторитетом среди горняков. Работящий, знающий, упорный. Не случайно он стал во главе первой ударной бригады, Секретарь партколлектива шахты № 1 Стрижаченко сказал о нем на собрании, когда выбирали бригадира:
— Ермолай Павлович служит примером для нас и в труде и в быту.
К секретарю партячейки и пришла за советом группа ударников. Горняки степенно расселись в партийной комнате, закурили. Ермаков начал:
— Видим, Игнатыч, как ты с бюрократами воюешь. Хотим тебе помочь. Задумали мы поставить отчет конторских на рабочем собрании. Пускай заведующий шахтой, главный инженер на вопросы ответят.
— Рабочий контроль и гласность наше первое оружие, — сразу согласился Стрижаченко. — Кто от имени рабочих выступит? — Сам предложил: — Если Изотов, не возражаете?
— Какой из меня говорун? — растерянно прогудел Изотов. — Тут кто пограмотней нужен.
— Авторитетный в коллективе человек нужен, — сказал Стрижаченко. — Говорить о том нужно, что болит. Без красивостей. Что касается грамоты… Никифор в Москве служил, с самим Ворошиловым беседовал. — Улыбнулся по-доброму. — Так никто не возражает?
Собрание прошло вяло. Заведующий шахтой сказался больным, а главный инженер напирал в основном на плохое снабжение со стороны треста, достал из кармана пиджака блокнотик, глядя в него, прочитал:
— Вот, послушайте подсчеты. За месяц лично я отдал пятьдесят три распоряжения.
— Вы слишком верите в силу бумаги, — подал реплику Стрижаченко.
— Помилуйте, что значит «бумаги». Это распоряжения руководства. Не понимаю…
— Точно, не понимаешь, — грохнули из зала. — В шахте надо бывать, а не стулья в конторе полировать.
Так на этот раз ни до чего не договорились.
Глава шестая
Рождение богатыря
Узелок с горбушкой хлеба и салом да пару луковиц или помидоров по летнему времени, которые шахтер захватывает из дому в забой, издавна называется «тормозком». Обеденных перерывов под землей не было и нет, но четверть часа или даже полчаса всегда можно выкроить даже в напряженной шахтерской упряжке, чтобы перекусить. До чего же была рада Надя, когда после долгого перерыва собирала мужу «тормозки».
С продуктами в те годы приходилось туго. Мясо, хлеб, крупу выдавали по карточкам. С рук — все дорого. Привезла Надежда Николаевна из деревни домашнего сала немалый запас — по осени родители кабана закололи. Дали ей еще мешок лука да мешок муки. Вот и положила своему Никише пару белых пышек, а между ними розовые ломти сала. Очистила луковицу покрупнее, завернула снедь в чистую тряпицу, любовно завязала, сунула в карман жесткой куртки.
— Ну вот, подкрепишься там, — сказала она и потерлась легко щекой о жесткий подбородок мужа — выше не доставала.
Изотов молчал, улыбался. Хорошо, что Надюша все понимает. Упряжки для него — вроде праздника.
Совестливый во всем, тем более в отношении к работе, Изотов тяжело переживал хроническое отставание знаменитого прежде Первого рудника. Положим, сам он дает две и даже три нормы за смену, да и не один он такой грамотный в забое. Вон сколько ударников записано на красную доску шахты. Закавыка получается. Вроде бы и много ударников, а шахта в хвосте плетется. Значит, всем миром надо навалиться, чтобы уголек рекой хлынул на-гора. Такими мыслями делился Изотов в нарядной с Федором Артюховым и Гавриилом Денисенко.
