После занятий с новобранцами Сэлинджер проводил ночи за письменным столом. В Нэшвиле он попробовал силы и жанре гротеска — написал рассказ «Париж», в котором героиня-француженка похищала Адольфа Гитлера, заманив его и дорожный кофр и заперев там. Издатели как один шарахались от такого сюжета.
Воодушевленный тем, что 17 июля «Сатердей ивнинг пост» опубликовал «Братьев Вариони», Сэлинджер спешно послал н журнал еще две вещи. Одна называлась «Рекс Пассард на планете Марс», а другая — «Крохотулька». Получив в «Сатердей ивнинг пост» отказ, он переправил оба рассказа в «Стори», но и там они были отвергнуты и со временем затерялись.
Самому Сэлинджеру особенно нравилась «Крохотулька», и которой рассказывалось о девушке, имевшей привычку мод столом пожимать руки мужчинам. Со слов Сэлинджера, и «Стори» рассказ отказались печатать потому, что его героини слишком много пьет. Впрочем, не всегда стоит буквально верить тому, что он говорил о своих произведениях.
Тем временем литературные интересы Сэлинджера становились все шире. Получив увольнительную, он обычно ехал в соседний город Дейтон, где снимал номер в гостинице «Гиббонс», и там, в тишине, читал. Уже больше не ограничиваясь соотечественниками вроде Ринга Ларднера и Шервуда Андерсона, он всерьез увлекся Толстым и Достоевским.
Что касается собственного творчества, то Сэлинджер уже некоторое время размышлял, как поступить с накопившимися рассказами о Холдене Колфилде — попытаться сконструировать на их основе роман или издать в виде сборника новелл. Летом 1943 года он, судя по всему, принял окончательное решение. «Я успел близко узнать парня, о котором пишу, — делился он с Бернеттом. — Он заслуживает того, чтобы стать героем романа». Бернетту это решение пришлось по душе.
После серии довольно легковесных вещиц Сэлинджер вернулся к серьезному творчеству в рассказе «Элейн», начатом, судя по всему, в первые дни лета 1943 года. Изначально он собирался написать что-нибудь во вкусе «Сатердей ивнинг пост», но в процессе работы начал все тщательнее выписывать и мучительно переписывать каждую строчку. Когда рассказ был готов, Сэлинджер совершенно справедливо посчитал его лучшим из всего до сих пор им написанного. Этим рассказом он продолжил разработку темы утраченной невинности — на сей раз под очевидным влиянием недавно открытых им для себя великих русских писателей.
«Элейн» — это история про недалекую, но чрезвычайно красивую девушку, вступающую в немилосердный к ней мир. Доброй, чуткой и доверчивой Элейн Куни понадобилось девять с половиной лет, чтобы закончить восемь классов. После школы она могла искать поддержки лишь у своих матери и бабки. Но те целиком погрузились в мир кинематографических грез и не могли оградить наивную девушку от опасностей, поджидавших ее на каждом углу. Вместо этого они постоянно таскали с собой Элейн из одного кинотеатра в другой.
В одном из кинотеатров она познакомилась с билетером по имени Тедди, который пригласил ничего не подозревающую девушку на пляжный пикник и там соблазнил ее. Через месяц Элейн вышла за него замуж. Праздничный свадебный обед был омрачен ссорой между матерью Элейн, миссис Куни, и матерью жениха. Мать и бабка новобрачной вдруг поняли, что Элейн им страшно дорога и что они не смогут без нее жить. Поэтому они силой вырвали девушку из объятий Тедди и его семейства.
От героинь предыдущих рассказов Сэлинджера Элейн Отличается тем, что случившееся с ней — бесповоротно. Раз потеряв невинность, она лишилась возможности вернуться и мир чистоты и простодушных иллюзий. Эмоциональная вспышка ее матери явно не продлится долго, и миссис Куни скоро снова с головой уйдет в голливудские фантазии, оставив Юнейн один на один с миром, который рано или поздно довершит начатое Тедди дело разрушения.
Впрочем, никто не мешает Элейн вслед за матерью и бабкой найти убежище в воображаемом мире кино. Повествователь рассказа был бы только «за» — ущербной Элейн нужна своя особенная реальность. Ведь нет же ничего странного в том, чтобы создать мирок, отдельный от реального, для невинного ребенка.
Литературные занятия, которые сержант Сэлинджер держал и тайне от сослуживцев, неожиданным образом помогли ему освбодиться от начинавших порядком тяготить служебных обязанностей. Кто-то из начальства наткнулся в «Сатердей ивнинг пост» на «Братьев Вариони», а в «Карманной книге солдата, моряка и морского пехотинца» — на рассказ «Виноват, исправлюсь». В результате Сэлинджера перевели в отдел пропаганды командования тылового обеспечения ВВС — и «огромную идиотскую контору с кучей пишущих машинок», как он сам характеризовал свое новое место службы в письме к Уиту Бернетту в июле 1943 года. И хотя сочинение агиток про военно-воздушные силы не казалось Сэлинджеру верхом мечты, само по себе перемещение из чистого поля за стол с машинкой не могло его не радовать.
В промежутках между написанием материалов для командования тылового обеспечения Сэлинджер успел побывать и командировках в Нью-Йорке и Вашингтоне. В сентябре в компании фотографа из журнала «Лайф» он должен был отправиться куда-то в канадскую глушь, чтобы написать для «Кольере» репортаж про военных летчиков. Но в Канаду Сэлинджер в тот раз не попал, поскольку его карьере в отделе пропаганды внезапно пришел конец.
В июле 1943 года сержанта Сэлинджера начали проверять на благонадежность. Повышенный интерес со стороны соответствующих подразделений Военного ведомства был вызван очередным его рапортом — на сей раз о зачислении в Корпус военной контрразведки. Сотрудники Военного ведомства навели о нем справки в нью-йоркской школе Макберни и училище Вэлли-Фордж. Уит Бернетт и еще несколько знакомых Сэлинджера получили официальные письма следующего содержания:
«Не сочтете ли Вы возможным поделиться с нами Вашим мнением относительно того, насколько Джером Дэвид Сэлинджер благоразумен, ответственен, честен и лоялен своей стране и ее институтам? Не располагаете ли Вы сведениями о его членстве в какой-либо организации, имеющей целью насильственное свержение конституционной формы правления? Не видите ли оснований подозревать его в неблагонадежности по отношению к Соединенным Штатам?
Капитан ВВС Джеймс X. Гарднер».
Любознательность капитана Гарднера изрядно Сэлинджера позабавила. За полтора года, в течение которых командование так и не нашло достойного применения его способностям, а вместо этого без конца переводило с одной должности на другую, не растерять эти самые благоразумие и лояльность было мудрено. Избавившись от последних иллюзий относительно военной карьеры, Сэлинджер решил по возможности целиком посвятить себя сочинительству. И тут-то как раз Военные наконец обратили на него внимание.
