…Однако и рост ВВП, и бурное повышение котировок на российской бирже, и стремительное увеличение доходной части бюджета, и ужесточение финансовой дисциплины, и разработка структурных реформ в самых трудно реформируемых отраслях экономики для них были лишь важными деталями процесса. Сам процесс зависел от решения главного вопроса: а он, по мнению «младореформаторов», состоял в том, будет ли правительство абсолютно независимым и самостоятельным в принятии решений, главным образом — от крупного российского капитала, который в ту пору уже успел сформироваться. Без этого, как считали Чубайс, Немцов и другие, не будет успеха реформ, не будет промышленного роста, не будет в дальнейшем и честной, прозрачной приватизации. «Кто в стране хозяин — мы или они?» — такой вопрос ставили перед собой «младореформаторы».
О том, чего они добивались, насколько серьезной была их борьба, свидетельствует и такой эпизод: молодой вице-премьер Немцов пошел в атаку на трастовый договор по Газпрому, в результате которого 40 процентов акций могло перейти к его руководителю Рему Вяхиреву по заниженной цене. Вот как описывает этот эпизод сам Немцов: «В Швецию… в составе делегации полетел руководитель “Газпрома” Рем Вяхирев. Это как раз был тот самый момент, когда правительство отказало в приватизации газового монополиста и не позволило Вяхиреву за бесценок купить акции компании через трастовый договор. Ельцин взял Вяхирева за руку, подвел ко мне и спокойно так сказал: “Немцов прав. Трастовый договор надо разорвать. Это грабеж России. Будут проблемы, если не выполните”».
В своей книге Немцов пишет, что пытался разработать и внести в Госдуму закон о коррупции. Стержнем этого закона являлось бы ограничение на предпринимательскую деятельность семей высокопоставленных чиновников. Он приводит в пример семью московского мэра Юрия Лужкова — миллиардное состояние жены Юрия Михайловича — Елены Батуриной. Это состояние могло возникнуть, конечно, только при отсутствии таких законов.
Однако планам этим тогда не суждено было сбыться[31].
Одно из главных политических усилий Ельцина во время второго срока президентства — реформа административного аппарата. Ельцин задумал основательно «перетряхнуть» новые российские элиты. И вот почему.
За короткий, но очень бурный период начала 90-х в стране сложилась новая структура государства, новые административные органы, которых раньше вообще не было. Многие из них дублировали друг друга, конкурировали между собой, жили своей отдельной, «параллельной» жизнью.
Во время второго ельцинского срока удалось решить одну из главных проблем новой российской власти — неопределенность, расплывчатость ее полномочий. При новых главах президентской администрации — А. Чубайсе, В. Юмашеве и А. Волошине — этот таинственный в начале 90-х для многих кремлевский «аппарат» перестал дублировать функции правительства, исчезла двойственность в самом механизме принятия государственных решений.
Вот как сам Ельцин сформулировал это в своей книге: «Я поставил задачу сделать из Администрации президента настоящий интеллектуальный штаб. Самые сильные аналитики в стране должны работать на президента, на власть, а значит, на будущее страны. Приглашать их на любые должности. Не хотят идти в чиновники — не страшно, пусть работают в качестве советников, просто участников постоянных совещаний. В любом качестве они должны быть востребованы». Интеллектуальный аппарат, которым стала администрация президента в те годы, прекрасно функционировал и был востребован и после Ельцина, многие, кого взял на работу Борис Николаевич, продолжили свою работу в администрации и после его ухода — в годы президентства Владимира Путина и даже Дмитрия Медведева.
Еще раз подчеркну свою мысль: это был особый для Ельцина год. Катастрофические события 98-го затушевали, девальвировали в наших глазах эти ельцинские начинания, но справедливость историка требует сказать о них правду.
Одним из важнейших начинаний правительства были так называемые «открытые» аукционы. Они должны были наполнить (и наполнили) бюджет страны реальными деньгами, резко повысить капитализацию российских предприятий.
Среди первых таких аукционов, которые готовило правительство, был аукцион по АО «Связьинвест», производителю телекоммуникационных услуг — непаханое поле в России 1997 года, огромный новый рынок и огромные возможности.
Что же представляло собой АО «Связьинвест»? Вот что писали Альфред Кох и Максим Бойко, готовившие в правительстве эту сделку начиная с 1995 года:
«Привлекательной была… структура “Связьинвеста”, собравшего контрольный пакет акций почти всех местных телефонных станций, так называемых региональных операторов связи». Первоначально сделка планировалась на конец 1995 года, чтобы закрыть ею огромную дыру в бюджете. В качестве покупателей рассматривались международный консорциум (американо-немецко-французский) и итальянская компания «STET». Победили итальянцы. Но вот интересная деталь — когда все препоны (а их было очень много) удалось успешно пройти, зарубежные партнеры выставили новое условие. «Сделка, — пишут Бойко и Кох, — прорабатывалась как раз в момент подготовки и проведения парламентских выборов. Когда же результаты этих выборов стали ясны, то иностранный инвестор, к своему глубочайшему разочарованию, обнаружил, что демократы потерпели поражение».
Одним словом, АО «Связьинвест» решили продать позже и дороже, уже в 1997 году. К этому времени акционерное общество удалось реструктурировать в мощную госмонополию, которая контролировала все виды связи, включая спутниковую, сотовую, междугородную и международную. На продажу выставлено 25 процентов. Будущая сделка рассматривалась как «своего рода показательная операция, которая могла стать хорошим прологом к масштабной денежной приватизации». В 1997 году ставки возросли — речь уже не о сотнях миллионов, а о миллиардах долларов. Открытый, прозрачный аукцион должен ознаменовать настоящий, подлинный переход к «денежной приватизации», которая могла наполнить бюджет страны.
Те, кто готовил аукцион, считали и считают его образцово-показательным.
Все обвинения по своему адресу категорически отвергают. «Ровно в 17.00 в присутствии представителей обеих сторон конверты были вскрыты. Выявили победителя, который предложил 1 миллиард 875 миллионов долларов (консорциум, собранный Владимиром Потаниным и его ОНЭКСИМбанком. — Б. М.) против 1 миллиарда 710 миллионов, заявленных проигравшим консорциумом (куда входили, помимо испанской «Телефоники», другие иностранные участники, собранные Владимиром Гусинским и Михаилом Фридманом. — Б. М.). Никаких претензий по процедуре проведения аукциона Михаил Фридман, представитель проигравшей стороны, в тот момент не предъявлял… А какие могли быть претензии? Фридман сам, находясь в трезвом уме и твердой памяти, написал цифру “1710”. А его конкурент — “1875”… Какой может быть шум? Шум подняли потом Гусинский с Березовским. И если Гусинский хотя бы “Телефонику” привел, то Березовский вообще никакого отношения к сделке не имел.
