— Мамочка, — прошу я её, — надень очки, пожалуйста, мне надо с тобой серьёзно поговорить.
— Рассказывай! — Мама быстро откладывает штопку и надевает очки.
— Алёша уехал и не оставил Анночке своего адреса. Наверное, он торопился! Бабушка пошла к Лемлейнам — они сказали, что его адреса не знают!
— Грустная история! — И тут у Мамочки стало такое лицо, что я как-то заволновалась. — А что мы можем сделать в этом случае, Нинуша, как ты думаешь?
— Да… да очень просто! Мы знаем Алёшину фамилию, его дедушка работает в Академии наук, и Папа там же работает. Вот пусть всё и узнает про Алёшу. Анночка так расстроилась!
— А как фамилия Алёши? — спрашивает Мамочка, и у неё спокойное, но совсем непонятное для меня лицо.
— Лемлейн его фамилия! — Я даже удивилась, почему Мама спрашивает.
— Почему ты так считаешь? — И опять у неё непонятное лицо.
— Ну, бабушка-то с дедушкой Лемлейны? — Вообще ничего не понимаю!
— Твоя Бабушка, с которой ты живёшь, моя мама и мой папа, твой дедушка, — Шаховы, а вы, все четверо моих детей, — Шнирманы!
Какая же я дура… совсем не подумала про то, что у Лемлейнов может быть совсем не сын, а дочка. Дочка вышла замуж, и мы не знаем фамилии её мужа.
— Нинуша, я поговорю с Папой, и мы подумаем, что мы можем… сделать. — Мамочка снимает очки и берёт в руки штопку. — Извини, милая, у меня большая штопка, но мы можем продолжать разговаривать.
Как это странно, но я почему-то иногда знаю, что будет дальше, потом! И я знаю не маленькие события, которые произойдут, а знаю что-то крупное и серьёзное. Вот сейчас я знаю: передо мной «Диван перед маленькими детьми». Он очень большой, холодный и странный — я такого никогда не чувствовала.
— Мамочка, я тогда пойду, — говорю спокойно, — Анночку немножко развеселю.
— Иди, родная! — радуется Мамочка. — Утешь её хоть немножко!
Я выхожу из столовой, останавливаюсь в коридоре, быстро думаю, как утешить, и придумала.
— Мамочка сказала, что они с Папочкой подумают, что можно сделать. А я вот уже подумала! — говорю почти весело. — Ведь Алёша может тебе сам письмо написать!
Анночка качает головой, и непонятно, «да» это или «нет». Потом говорит:
— Помнишь, как в прошлом году Ися уехал?
— Конечно помню! — говорю.
И сразу всё вспоминаю: Анночка плачет, Ися её утешает, по голове гладит и говорит: «Анночка, не расстраивайся, я не навсегда уехал, я ведь буду в Москву приезжать, в гости к вам буду приходить!» — «А когда ты приедешь?» — Анночка так обрадовалась, что плакать перестала. «Первый отпуск будет — сразу приеду!» — смеётся Ися.
— Он сказал, что приедет в отпуск… но не приехал! — Анночка не плачет, но лицо у неё такое… мне кажется, лучше бы она плакала.
— А ты помнишь, как ты всё время к Маме приставала: «Почему Ися уезжает?», а Мамочка нам объяснила, что Ися кончил «аспирантуру» и уехал работать по профессии в Ашхабад. И отпуск у него будет через год, а год ещё не прошёл!
— Да! — говорит Анночка, и у неё уже совсем другой голос. — Я всё вспомнила.
Я думаю, надо её сейчас отвлечь на что-то серьёзное, и знаю на что!
— Анка, — говорю так, как люди важное дело вспоминают, — ведь ты в этом году пойдёшь в школу, сразу во второй класс — в прошлом году ты болела, и родители решили: пойдёшь не в шесть, а в семь лет, но сразу во второй класс. Ты же готовишься, вот давай порешай что-нибудь, попиши!
— Сейчас себе столик приготовлю! — радуется Анночка. — Попишу красиво!
У нас в детской есть маленький низкий столик для занятий — народу много, всем надо заниматься.
— А я пойду в ванную, — говорю, — позанимаюсь на скрипке.
— Позанимайся, Ниночка! — радуется Анночка. — Бабушка недавно Мамочке сказала: «Ниночка за ум взялась — на скрипке каждый день занимается!»
Я так захохотала — это ужасно смешно: «за ум взялась». Анка тоже стала хохотать.
Мы стоим с ней обе и хохочем!
Мы уже совсем большие — Эллочке двенадцать, мне девять, Анночке семь лет, и мы по воскресеньям иногда ходим в кино, в «Перекоп». Одни!
На обратном пути мы на Безбожном, если не зима, покупаем круглое мороженое — у него вафли с двух сторон. Мамочка нам всегда даёт деньги на кино и на мороженое. Но мы никогда у родителей ничего не просим — мы с Эллочкой почти сразу поняли в эвакуации, когда голодали, что ничего нельзя просить. Правда, мы тогда уже были большие — мне четыре с половиной, а Ёлке семь с половиной лет. Ты попросишь хлеба, а дома нет ни одного кусочка, и Мама заплачет — я никогда не видела, чтобы она плакала, только тогда в Свердловске! И с тех пор мы никогда ничего не просим — вдруг нет, и Анночка уже к трём годам перестала просить.
А сейчас мы хорошо живём, но семья большая — нас семь человек! Ты что-нибудь попросишь, а на это денег нет, и тогда Мамочка очень расстроится.
Сегодня мы пошли на фильм «Глинка». Я так радовалась, ведь Глинка — композитор, значит, будет много музыки. А прекраснее музыки ничего на свете нет! И кино я очень люблю!
Вот тебе и «Глинка»! По-моему, это самый плохой фильм, который мы видели, — глупый, скучный и, как сказала Ёлка, «пошлый и бездарный»!
Анночка сказала, что смотреть можно, совсем он не такой плохой. И мы стали вспоминать фильмы, которые мы в «Перекопе» видели. Очень много хороших фильмов: «В шесть часов вечера после войны», «Кащей Бессмертный», «Иван Грозный» — хороший, но немножко страшный, «Небесный тихоход», «Пятнадцатилетний капитан» — очень хороший фильм, мы книжку читали, и всё равно нам очень понравилось. «Близнецы» — очень хороший и смешной.
Но больше всего нам понравился фильм «Слон и верёвочка». В нём всё замечательно — и артисты замечательные, и музыка, и сюжет, и девочка, главная героиня, — всем она так понравилась! Но у меня было и осталось одно «но». Весь фильм — а это по сюжету не один день, — так вот, весь фильм пятилетняя девочка учится прыгать через верёвку!
А нас с Ёлкой Мамочка перед войной научила прыгать через верёвку… за пять минут. Через час мы уже прыгали вперёд, назад, на одной ноге, на другой, по очереди и даже ноги крестиком. Мне тогда было три с половиной года, а Ёлке — шесть с половиной. Ведь прыгать через верёвку очень просто!
Мы купили на Безбожном мороженое, Ёлка, как всегда, сказала:
— Девочки, ешьте медленно! — Она ведь старшая сестра и заботится о нас, потому что я могу забыть и съесть очень быстро, особенно если интересный разговор. И я решила спросить у Ёлки, тем более что мы как раз по дороге обратно этот фильм вспоминали.
— Ёлка, — говорю, — «Слон и верёвочка» — фильм замечательный, но скажи, фильм — это жизнь, это про настоящую жизнь должно быть?
