Ознакомительная версия.
Он хотел как лучше, но для меня, естественно, не могло быть и мысли о бегстве. Затем он подарил мне серебряное кольцо с девизом басков, на внутренней стороне имелся выгравированный французский перевод: «Mieux vaut penser que dire» («Лучше думать, чем говорить»). Я не мог отделаться от ощущения, что оба моих друга состоят во французском Сопротивлении, которое все набирало силу. Мнение это впоследствии подтвердилось, однако дружба наша оказалась прочнее и куда важнее – не было ни предательства, ни жажды мести.
Во время нашего долгого марша в Бордо мы как-то днем остановились на отдых в старом шато Ротшильда. Здесь ко мне заглянул один из старых моих друзей, Зибель. Во время Первой мировой войны он служил пилотом-истребителем, а позднее изобрел так называемый «паром Зибеля» – устройство, которое спасло от плена многих в Северной Африке. Зибель устанавливал старые авиационные двигатели на обычные паромы, винты обеспечивали тягу и позволяли за ночь добраться на таком судне из Туниса на Сицилию.
По прибытии в Бордо я не удержался от соблазна посетить «maison serieuse», где меня ожидала радостная встреча.
– Мон женераль, военная штаб-квартира официально признала нас. Я очень благодарна вам. Вы всегда найдете тут друзей и шампанское за счет заведения.
Надеюсь, эту обаятельную даму не записали позднее в «collaborateuse» – в коллаборационистки.
Из Германии пришли пополнения, прибыли новые люди, в том числе и новый командир батальона, майор Ридерер фон Паар, который принимал участие в Первой мировой войне и сумел быстро завоевать наше доверие. Я вновь принял свой 3-й эскадрон, которым так замечательно командовал фельдфебель Альмус. В качестве нового офицера взвода в эскадрон был назначен лейтенант фон Пошингер.
У меня появилось время пополнить свою коллекцию французских вин и коньяков. На винокурнях к северу от Бордо, порой очень крошечных, я покупал редкие вина, которые практически никогда не доходят до рынка. Моя коллекция бургундского, коньяка и арманьяка, нередко в бутылках, сделанных стеклодувами вручную и с написанными от руки этикетками, достигла 1000 единиц. Мне хотелось при первой же возможности отправить ее в Германию.
В январе 1941 г. дивизию передислоцировали в Германию, в район к западу от Бонна. Французская глава истории была закрыта. На наше место пришли части резервистов, разбухшая военная администрация и Гестапо, принесшее с собой мрак террора.
Мой эскадрон расположили на постой в деревне Хаймерцхайм. Лично мне довелось жить в окруженном рвом поместье пятнадцатого века, принадлежавшем барону фон Бёзелагеру, сыновья которого тоже служили в армии офицерами. Вечерами, когда я возвращался после интенсивных учений в поле, мы часто сидели за столом и обсуждали положение. «Старый Бёзелагер» не принадлежал к числу сторонников Гитлера. Он опасался, что следующее столкновение с Британией окончится катастрофой. Пока мы разговаривали, «старая баронесса» сидела рядом и раскладывала пасьянс (одиночный). Она уговаривала и меня попробовать, поскольку считала, что пасьянс успокаивает. Желая сделать ей приятное, я попросил показать мне несколько вариантов и вовсе не нашел это занятие скучным и старушечьим. Когда я уезжал, она подарила мне колоду карт. Пасьянсы сослужили мне отличную службу позднее, помогая восстановить внутреннее спокойствие в кризисных ситуациях. В таких случаях мои молодые офицеры, бывало, говорили: «Шеф раскладывает пасьянс, значит, его не надо трогать. Стало быть, дела не так уж плохи». Даже и сегодня я иногда люблю разложить «успокаивающий пасьянс».
На том этапе я пытался суммировать события войны и постараться предугадать, как она будет развиваться.
В двух блицкригах были разгромлены Польша и Франция; мы оккупировали также Данию, Норвегию, Голландию и Бельгию. До тех пор, пока не начали поступать тревожные сведения с Североафриканского ТВД, район Средиземноморья тоже казался обеспеченным. Между тем Вермахту пришлось высвободить значительные силы на поддержание порядка на территориях, особенно на случай британского вторжения в непредвиденном месте.
«Спина» у нас все еще оставалась прикрытой пактом о ненападении со Сталиным, который удалось заключить путем территориальных уступок СССР в Польше и в Прибалтике. Но как справиться с Британией, которая получает все больше и больше поддержки со стороны американцев, которая переходит в наступление на рейх в небе и которая сохранила господство на море?
В долгих беседах с бароном фон Бёзелагером, посвященных поискам путей выхода из сложившегося положения – завершения войны, – мы не нашли ни одного такого средства. Нас обоих страшила война, столь многообещающе начавшаяся, но теперь грозившая продлиться бог знает как долго.
В начале февраля 1941 г. нам сообщили, что Гитлер отправляет Роммеля в Северную Африку. Положение в Триполитании сделалось настолько угрожающим, что нам просто приходилось прийти на помощь итальянцам. Краткосрочный отпуск Роммель провел с семьей, и у него даже не осталось времени попрощаться с нами. 12 февраля 1941 г. он вылетел в Рим, а уже 14-го прибыл в Триполи, где лично присутствовал при высадке первой немецкой части – элитного 3-го моторизованного разведывательного батальона, который я хорошо знал еще со времен службы в Потсдаме.
Мы очень расстраивались из-за того, что лишились такого начальника, как Роммель, и встретили своего нового дивизионного командира, генерала барона фон Функа[37], с некоторым сомнением.
Он оказался полной противоположностью Роммеля: офицер генерального штаба старой формации, не «боец», как Роммель. Он руководил боем «в тылу», находясь на командном пункте, и, в отличие от Роммеля, не искал контакта со своими подчиненными. Всё же мы, командиры частей дивизии, нашли способ притереться к нему, главным образом потому, что он не проявлял попыток ограничить нашу подвижность.
Проходили недели и месяцы. Началась обычная рутина: полевые учения с решением разного рода усложненных задач – подготовка, подготовка и еще раз подготовка плюс адаптация новобранцев. Тем временем война шла уже повсюду.
Из армейских сводок новостей мы узнавали об успехах Роммеля в Северной Африке: о его нетрадиционных методах, оказавшихся сюрпризом для британцев, о броске в восточном направлении и освобождении Киренаики. Мы слышали о возрастающем по масштабам воздушном наступлении на Германию. Это вызывало особо тяжелые чувства. Теперь, в отличие от Первой мировой войны, гражданское население у нас тоже оказалось непосредственным участником боевых действий. Мы беспокоились о своих семьях.
Ознакомительная версия.
