Сам принц в интервью выглядел просто образцом экономии, ведь в Хайгроуве он выращивает овощи для стола, ловит рыбу и охотится. Все это было так, но после этого Чарльз указал на меня как чуть ли ни главную растратчицу средств всей Британии! Почему? Я обожаю наряды, а еще купила себе американскую машину вместо английской, значит, не желаю поддерживать отечественных производителей. И наряды на мне часто заграничные.
Не может быть, чтобы Чарльз не понимал, во-первых, подлости того, что делает, обращая огонь газетной критики в мою сторону, во-вторых, он прекрасно знал, что я трачу на одежду очень мало, здесь была своя хитрость.
Я тут же организовала ответное интервью, в котором объяснила, что большую часть одежды получаю в качестве подарков либо рекламной акции модельеров или журналов мод. Одно упоминание, что я была в платье от такого-то, увеличивает продажи у этого модельера втрое, а фотография на обложке журнала заметно повышает его тираж.
Что касается машины, то она и впрямь американская, но куплена за двадцать процентов стоимости на распродаже выставки. Единственный упрек, который я принимала, что автомобиль не отечественный, но я бы не отказалась купить и английский… за двадцать процентов стоимости.
Победа была полной, но хороши отношения между супругами, если они воюют вот так – с привлечением средств масс-медиа?
Я не могла понять, как может обвинять меня Чарльз, который лучше любого другого знает, что еженедельно в Хайгроув или Кенсингтон привозят подарки от универмагов, модельеров, журналов, для них это все рекламная кампания… Мы выбирали то, что нравилось и подходило, остальное разбирали слуги, а то, что не взяли слуги, отправлялось в приюты и центры помощи.
Мое появление в Хайгроуве и вообще рядом с Чарльзом, а потом появление мальчиков увеличивало объемы подарков в разы. Супермаркеты и производители бились за право одеть Уильяма или Гарри в футболку их фирмы, чтобы завтра такие же смели с полок.
Даже просто разобрать все, что привозилось, трудно, чаще всего целые мешки сразу увозились в центры помощи бездомным или еще куда-то. То, что прекращали носить мы, обязательно сжигалось, чтобы не было спекуляций по поводу одежды с плеча принца или принцессы.
Почему Чарльз обвинил меня в транжирстве на одежду? Было больно и неприятно…
Я все чаще вспоминала совет Мэри Робинсон хорошенько подумать, кого я люблю – настоящего Чарльза или придуманного.
Сейчас я могу ответить: я влюбилась даже не в придуманного Чарльза, а в саму возможность выйти замуж за принца. Потом я придумала себе Чарльза, а потом, как ни парадоксально, чем больше он меня игнорировал или пытался унизить, тем больше я влюблялась в настоящего Чарльза со всеми его недостатками. Только ему все это было не нужно ни в каком виде.
Но ведь мы могли быть счастливы!
Я уже была на пятом месяце первой беременности, когда нам с Чарльзом позволили отдохнуть на Багамских островах. Багамы не Балморал с его бесконечными дождями и толпой придворных. Но самое главное – там не было Камиллы! О, как бы я хотела отправиться жить с мужем куда-нибудь подальше от Англии или отправить туда Камиллу! Без ротвейлера мы были счастливы, даже если сейчас Чарльз вдруг станет уверять, что это не так.
Мы счастливо провели время у лорда и леди Брэберн, гуляя, купаясь, загорая, жаря всякую всячину на решетках барбекю, даже катались на водных лыжах, хотя я осторожничала. Я видела перед собой совсем другого Чарльза, не того, который мог спокойно уйти, оставив меня валяться упавшей с лестницы. Да, было и такое: мы в очередной раз поссорились, и я, не задумываясь, в отчаянье шагнула вниз. Летела, кувыркаясь, очнулась у ног королевы-матери. Пришлось вызвать «Скорую», поскольку я очень боялась за малыша, но все обошлось. А Чарльз… он просто ушел по своим делам, как всегда привычно фыркнув, что я истеричка! Конечно, он рассказывал репортерам, что немедленно сбежал вниз и даже вызвал врача…
Но тогда на Багамах мы были действительно счастливы, и нам было хорошо!
Я считаю, что все это только из-за отсутствия проклятой Камиллы.
Еще раз мы смогли почувствовать себя настоящей семьей, когда родился Уильям. Чарльз был так счастлив! И снова рядом не было Камиллы и ее мерзкого смеха!
Но очень быстро все рухнуло снова. Сначала мы отправились в Балморал, который я просто не выносила. Балморал совсем не место, где можно отдохнуть после рождения ребенка. Но этого не понимал никто. Женщины королевской семьи созданы из стали и бетона, они не переживают, не болеют, не имеют нервов, они готовы выполнить свои обязанности через полчаса после родов или перенесенного инфаркта! Будут стоять, принимая парад, даже на костылях и с перевязанной головой. А уж о слезах вообще говорить нельзя! Плакать?! Это нечто за пределами понимания королевской семьи.
Я плакала, и поводы у меня были.
Один из них все та же Камилла. Услышать, как муж в ванной разговаривает с любовницей по телефону, жалуясь на идиотку-жену и обещая любить, что бы ни случилось, разве это не повод для слез?!
Мой муж не только не стал меня обнимать и успокаивать, он сделал много хуже – объявив, что мне нужна психологическая помощь, пригласил в Балморал… Лоуренса Ван дер Поста! Услышав о таком приглашении, я едва не лишилась сознания совсем. В такой трудный момент позвать ко мне человека, который своими произведениями и так испортил свадебное путешествие, мог только совершенно бесчувственный болван!
И тем не менее Ван дер Пост приехал и безапелляционно заключил, что у меня паранойя, потому что я слишком много подглядываю в замочные скважины. Если до этого я Лоуренса Ван дер Поста просто не понимала и не любила, то теперь возненавидела и думаю, не много нашлось бы женщин, у которых столь лестная характеристика в данной ситуации вызвала другое чувство.
Но Чарльз во всем слушал наставника. Он повез меня в Лондон показывать психиатрам. Я почувствовала простую угрозу собственной жизни. Мне удалось избавиться от опеки психиатров и не позволить перекормить себя всякими успокаивающими средствами до полной потери соображения. Чарльз был недоволен моим отказом «нормально лечиться». Я рыдала:
– Нормально не означает кормить меня психотропными средствами, чтобы потом упечь в психушку.
Я перестала доверять мужу и окружающим. И поддержать меня в семье было просто некому. Бабушка вела себя так, словно я ей совершенно чужая, наблюдая за моими мучениями со стороны, мама наговорила журналистам кучу гадостей об их с папой разводе. Удивительно, но, выдав меня замуж за принца, моя собственная семья словно отреклась от меня, будто я в этом замужестве чем-то виновата.
