В основе этого союза лежал так называемый «Новый курс», который Рузвельт предложил американским избирателям во время кампании 1932-го. Экономическая депрессия не являлась рядовым событием, сказал он своей аудитории. Скорее, этот кризис давал понять, что эпоха индивидуализма в американской экономике подошла к концу. Ранее под либерализмом подразумевалось республиканское правительство и политика невмешательства в экономику. Теперь Рузвельт ввел новое определение либерализма: правительство отныне будет нести ответственность за экономическую жизнь страны и играть в ней активную роль. По сути, он не обещал ничего, кроме самоотверженного политического эксперимента. Но масса людей в Америке готова была ему поверить.
К тому моменту в Соединенных Штатах проживало больше пожилых людей, чем когда-либо прежде: количество граждан, чей возраст перевалил за шестидесятилетнюю отметку, с 1900 года увеличилось более чем вдвое. Многие из них были больны или недееспособны. Там, где существовали какие-либо вакансии, у стариков было намного меньше шансов получить работу, чем у более молодых людей. Почти в половине штатов отсутствовала система пенсионных выплат пожилым людям – а в остальных размер пенсии варьировался от двенадцати до пятнадцати долларов, что было безнадежно мало. Нельзя сказать, чтобы эти нуждающиеся старики были сборищем нищего сброда. Это были мужчины и женщины, которые верой и правдой трудились всю свою жизнь, делая сбережения, согласно предписаниям капиталистической системы. Теперь, на склоне лет, они остались без средств к существованию – у них не было ни сбережений, ни работы – ничего, кроме кратковременной помощи или благотворительности. Их отчаяние усугублялось тем, что они прекрасно помнили Америку времен своей молодости – твердо стоящую на ногах, уверенную в себе оптимистичную страну, в которой люди всегда смело смотрели в будущее, двигаясь навстречу новым горизонтам. Само собой, они скорее были готовы поверить Рузвельту и пойти за ним, нежели мириться с существующим положением дел.
В 1932 Рэнд голосовала за Рузвельта, привлеченная, в первую очередь, его обещанием отменить губительный для экономики сухой закон. Но после ее отношение к его политике изменилось. «Недалеко до точки кипения, после которой мое отношение к Новому курсу перерастет в ненависть», – писала она жене Гувернера Морриса, Рут, в июле 1936 года. Ее нелюбовь к Рузвельту подпитывалась подозрением, что он в какой-то степени симпатизирует коммунистам. Таких людей в Америке той эпохи называли «розовыми». «Ты даже не представляешь себе, насколько радикальным и просоветским сделался Нью-Йорк, – сообщала она Рут. – Особенно – и это признает каждый – за последние три года. Возможно, мистер Рузвельт и не имеет к этому отношения, но все-таки получается забавное совпадение, ты не находишь?».
Выборы 1936 года не изменили ее позиции. В своей политике Рузвельт действительно допустил резкий крен влево. В период его президентства тон в американской политике был задан на десятилетия вперед: именно тогда были учреждены такие государственные институты, как служба социального обеспечения, Федеральная корпорация страхования банковских депозитов, Комиссия по ценным бумагам и биржам, Национальное управление по трудовым отношениям, Федеральное управление гражданской авиации и Федеральное агентство по связи. Рузвельт создавал основные контуры административного государства, заботясь как о судьбах малообеспеченных американцев, так и о собственных политических выгодах.
Рэнд наблюдала за этим с растущим подозрением. Идея о том, что правительство обязано управлять экономикой, живо напомнила ей о тех самых солдатах, что некогда отобрали аптеку у ее отца. Еще больше ее тревожили всевозможные радикалы, которые роились вокруг Рузвельта и постепенно прокладывали себе дорогу в высшие круги интеллектуальной и политической элиты Америки. Рэнд не видела большой разницы между вооруженным восстанием коммунистов и тем, как быстро Рузвельт расширяет полномочия федерального правительства. Она выступала против обоих этих явлений. Это противостояние заставило ее сердце биться быстрее, а руку – писать все больше и больше. Рэнд стала по-настоящему одержима американской политикой, и эта страсть пребывала с ней до самого конца жизни.
Глава 8
Рождение философии
Приметив одного «розового», Рэнд начала видеть их повсюду. Скоро она обнаружила, что они наводнили даже киностудии. Несмотря на свой успех в качестве прозаика и драматурга, Рэнд не могла найти работы в той области киноиндустрии, где крутились по-настоящему большие деньги. Причиной этого невезения она считала обструкцию, которой ее подвергали из-за непримиримой критической позиции в отношении Советской России. И, вместо того, чтобы продолжать обивать пороги киностудий, Рэнд сосредоточилась на романе, который впоследствии стал известен как «Источник». Политика скоро стала ее основным увлечением. Она пристально следила за правительственной реформой Рузвельта и регулярно читала нью-йоркские газеты, уделяя особое внимание работам авторов, критикующих президента. К 1940 ее интерес к политике стал всепоглощающим. Настолько сильным, что она даже прекратила работу над романом и стала волонтером в предвыборном штабе кандидата в президенты Уэнделла Уилки.
Этот человек стоял во главе одной из крупных копораций, выполнявших государственные заказы. Он выступал против реформ Нового курса, но вместе с тем подвергал критике и предыдущую республиканскую администрацию Герберта Гувера. Некоторое время он выступал в печати и по радио с критикой Нового курса. В 1940 году Уилки был избран кандидатом от республиканской партии на пост президента. В борьбе за номинацию он победил таких политиков, как сенатор Роберт Тафт и прокурор Томас Дьюи.
Участие в кампании Уилки помогло Рэнд придать роману «Источник» более острый политический характер и сгладить шероховатости, касающиеся природы американской демократии и капитализма. Поначалу Рэнд колебалась, не желая вкладывать в книгу политический подтекст. Она хотела, чтобы ее новое произведение было абстрактно-философским и не было привязано к какой-либо конкретной исторической эпохе, как это было с книгой «Мы – живые». Кроме того, она еще не определилась в своих политических взглядах за пределами отрицания идей коммунизма. К демократии и капитализму Рэнд относилась с подозрением, не будучи уверенной в том, что этим системам можно доверять, и что они могут как следует защитить права личности.
Несколько месяцев плотного общения с американскими политиками помогли ей избавиться от этого скептицизма. Участие в предвыборной кампании Уэнделла Уилки стало для Айн неожиданным окном в душу приютившей ее страны, подарившим ей новое понимание американской истории и культуры. После этого Рэнд стала рассуждать об Америке с точки зрения, которая показалась бы ей самой совершенно чуждой еще несколькими месяцами ранее. Она стала превозносить прелести американского капитализма и индивидуализма, действуя так, как если бы являлась коренной американкой. Ее политические взгляды полностью сформировались, и в начале сороковых годов XX века она чувствовала себя в этой сфере деятельности как рыба в воде.
