Василий Шульгин - Дни. Россия в революции 1917

– Русская?

– Ну да, русская…

– Почему же она М-анна…

– Потому что она просто Мария… это она сама себя так называла… Она дочь графини П. Вы знаете, кто графиня П.?

– Знаю.

– Ну, так вот… Эта M-анна носила красную юбку – вот до сих пор, задирала ноги выше головы, короткие волоса – цвета перекиси, лицо не без косметики, и вообще была совершенно, совершенно неприличная женщина. Была она, как это говорится: «развратная до мозга костей», и в лице это у нее даже было… И, подумайте, она бывала при Дворе и все такое… Сходилась, расходилась то с тем, то с другим; в конце концов, добралась до Распутина… И другая есть – Г. – она дочь сенатора… Эта немножко лучше, но тоже очень низко опускалась… Все-таки с ней можно было разговаривать… И вот она мне рассказывала про Распутина, что он совершенно особенный человек, что он дает ей такие ощущения…

– Что же она… была с ним… как это сказать… в распутинских отношениях?.

– Ну да, конечно… И вот она говорила, что все наши мужчины ничего не стоят…

– А она что же, всех «наших мужчин» испытала?

– О, почти что… И она говорила, что Распутин – это нечто такое несравнимое… Я ее тогда спросила: «Значит, вы его очень любите, Григория Ефимовича. Как же вы его тогда не ревнуете? Он ведь и с М-анной, и с другими, и со всеми»… Конечно, я была дура… Она ужасно много смеялась надо мной, говорила мне, что я совсем глупенькая и «восторженная»… И говорила, что много таких есть, которые совершенно погрузились в мистицизм и ничего не понимают и не подозревают даже, что такое на самом деле Распутин.

Итак – вот…

Хоровод «мятежных душ», не удовлетворенных жизнью, любовью. В поисках за «ключами счастья» одни из них ударяются в мистицизм, другие в разврат… Некоторые и в то и в другое… Увы, они танцуют на вершинах нации… свой ужасный dаnsе mасаbrе[17]. Это своеобразный «журавль» начала века – grаnd rоnd[18] или, лучше сказать, сеrсlе viсiеuх[19] – вьется круговым рейсом через столицу: от дворцов к соборам, от соборов к притонам и обратно. Этот столичный хоровод, естественно, притягивает к себе из глубины России – с низов – родственные души… Там, на низах, издревле, с незапамятных времен ведутся эти дьявольские игрища, где мистика переплетается с похотью, лживая вера с истинным развратом… Что же удивительного, что санкт-петербургская гирлянда – мистически-распутная – притянула к себе Гришку Распутина, типичного русского «хлыста»!.. [71] Вот на какой почве произошло давно жданное слияние интеллигенции с народом!.. Гришка включился в цепь и, держа в одной руке истеричку-мистичку, а в другой – истеричку-нимфоманку, украсил балет Петрограда своим двуликим фасом – кудесника и сатира…

Ужас в том, что хоровод этот пляшет слишком близко к престолу… можно сказать, у подножия трона… Благодаря этому Гришка получил возможность оказать свое странное влияние на некоторых великих княгинь… Эти последние ввели его к императрице…

«Хлыст» не обязан быть идиотом… «Хлыст» может быть и хитрым мужиком… Гришка прекрасно знал, где каким фасом своего духовного обличия поворачиваться…

Во дворце его принимали как святого старца, чудодейственного человека, предсказателя.

Императрица во всякое время дня и ночи дрожала над жизнью единственного сына.

Кудесник очень хорошо все понял и ответил:

– Отрок Алексей жив моей грешной молитвой… Я, смиренный Гришка, послан богом охранять его и всю царскую семью: доколе я с вами, не будет вам ничего худого…

И никто не понял, когда этот человек переступил порог царского дворца, что пришел тот, кто убивает…

Он убивает потому, что он двуликий…

Царской семье он обернул свое лицо «старца», глядя в которое, царице кажется, что дух божий почивает на святом человеке… А России он повернул свою развратную рожу, пьяную и похотливую, рожу лешего-сатира из тобольской тайги… И из этого – все…

Ропот идет по всей стране, негодующий на то, что Распутин в покоях царицы…

А в покоях царя и царицы – недоумение и горькая обида… Чего это люди беснуются?.. Что этот святой человек молится о несчастном наследнике?. О тяжелобольном ребенке, которому каждое неосторожное движение грозит смертью, – это их возмущает. За что?.. Почему?..

Так этот посланец смерти стал между троном и Россией… Он убивает, потому что он двуликий… Из-за двуличия его обе стороны не могут понять друг друга… Царь и Россия с каждым часом нарастающей обиды в сердце ведут друг друга за руку в пропасть…

Это было во дворце великого князя Николая Михайловича [72] на набережной… Большая, светлая комната, не имевшая определенного назначения, служившая одновременно и кабинетом, и приемной… Иногда тут даже завтракали совершенно интимно – за круглым столиком…

Так было и на этот раз. За кофе великий князь заговорил о том, для чего он нас, собственно, позвал – Н. Н. Львова и меня:

– Дело обстоит так… Я только что был в Киеве… И говорил с вдовствующей императрицей… Она ужасно обеспокоена… Она знает все, что происходит, и отчасти после разговора с ней я решился… Я решился написать письмо государю… Но совершенно откровенно… до конца… Все-таки я значительно старше, кроме того, мне ничего не нужно, я ничего не ищу, но не могу же я равнодушно смотреть… как мы сами себя губим… Мы ведь идем к гибели… В этом не может быть никакого сомнения… Я написал все это… Но письмо не пришлось послать… Я поехал в Ставку и говорил с ним лично. Но, так сказать, чтобы это было более определенно… к тому же я лучше пишу, чем говорю… я просил разрешения прочесть это письмо вслух… И я прочел… Это было первого ноября…

Великий князь стал читать нам это письмо.

Что было в этом письме?.. Оно было написано в сердечных родственных тонах – на «ты»… В нем излагалось общее положение и серьезная опасность, угрожающая трону и России. Много места было уделено императрице. Была такая фраза: «Конечно, она не виновата во всем том, в чем ее обвиняют, и, конечно, она тебя любит»… Но… но страна ее не понимает, не любит, приписывает ей влияние на дела, словом, видит в ней источник всех бед…

Государь выслушал все до конца. И сказал:

– Странно… Я только что вернулся из Киева… Никогда, кажется, меня не принимали, как в этот раз…