Главной пробивной и подвижной силой оказалась кавалерия. И мы, достаточно быстро продвинувшись вперед, заняли Лозовую, затем пошли дальше на северо-запад и юго-запад, на довольно большую глубину. К сожалению, свои фланги противник удержал. На левом фланге нашей наступавшей группировки немцы удержались в районе Славянска. Свой левый фланг, у Балаклеи, они тоже удержали. Таким образом, получилась вдававшаяся в позиции противника дуга с небольшим разводом концов при значительной ее глубине на запад. Мы тогда радовались, что получили такие возможности, и надеялись эту дугу, как говорится, разогнуть, чтобы расширить плацдарм. У нас появилась заманчивая идея к весне 1942 г. освободить Харьков. Но операция была приостановлена, потому что мы уже выдохлись и не могли дальше наступать. Мы захватили также большие трофеи, однако несерьезного значения. Много было медицинского инструмента. Потом мы захватили офицерские склады с деликатесами, винами, коньяком, всяческими консервами. Из вооружения и боевой техники, кажется, ничего особенно дельного не приобрели. Тогда мы много шутили над кавалеристами Гречко, которые захватили эти склады и добрались до шампанского. Случилось ли так на самом деле или же кто-то выдумал, не берусь судить.
Но тогда нам всем очень нравилась эта шутка. Потом я ее рассказал Сталину, и он любил повторять ее. Дело заключалось в следующем. Когда красноармейцы захватили винный склад и стали пробовать, они не знали, что это - шампанское. Да и вообще многие не знали, что такое шампанское. В том корпусе служило много украинцев. Они пьют и разговаривают между собой: "Да шо цэ такэ? Шосту бутылку пью, шыпыть, а не бэрэ". Этот анекдот о настроении наших бойцов, о хорошем их духе. Перешли мы к обороне, прекратив наступательную операцию. Штабные работники - Бодин, Баграмян и другие - стали подсчитывать итоги и примерять наши возможности для дальнейшего наступления, с тем чтобы освободить Харьков. Был намечен такой план: главный удар нанести противнику весною на дуге, которую мы создали южнее Харькова, а вспомогательный удар меньшими силами - севернее Харькова, и таким образом, взяв Харьков в клещи, освободить его. Когда планировали, мы были уверены, что эта операция у нас получится, что мы решим задачу и откроем весенне-летние военные действия таким эффектным результатом, как освобождение крупнейшего промышленного и политического центра Украины.
Мы понимали, что проведению такой операции грозит опасность, так как противник имеет, с одной стороны, довольно глубокие на нашем фронте вклинения, достаточно беспокоящие, потому что они могут быть использованы для ударов во фланг нашим наступающим войскам. С другой стороны, имелась вражеская группировка, которая находилась у Славянска. Немцы очень упорно держались за эти пункты. Нами там предпринимались неоднократные усилия освободить центр узла обороны - село Маяки или же прощупать противника, но все попытки, оканчивались безрезультатно: мы теряли войска, но не могли продвинуться и ликвидировать немецкие укрепления. Там какая-то речонка впадала в Северский Донец[78], на южном ее берегу имелся выступ, где сосредоточились силы противника. Мы опасались этого их участка. Помню операцию, которую проводил Малиновский по захвату села Маяки. Там стояла 9-я армия, как раз на стыке Южного и Юго-Западного фронтов.
Командовал этой армией Харитонов. Он потом во время войны, как мне говорили, умер[79]. Неплохой был генерал и неплохой человек. Когда подготовили наступление, я сказал Тимошенко, что поеду к Малиновскому разобраться в обстановке и останусь на месте проведения операции. Поехал. Передвигаться тогда было очень трудно: лежали глубокие снега, дороги были плохо расчищены. Поэтому часть пути я преодолел на автомашине, а потом пересел на сани. Встретились мы с Малиновским в условленном месте и отправились вдвоем, тоже на санях, в село Богородичное, где стоял штаб 9-й армии Южного фронта, очень близко к переднему краю. Там же находилась артиллерия полковника Ратова - тяжелые орудия. Я с ним был знаком с первых дней войны, и мне было приятно встретиться с Ратовым. Он очень нравился мне своими хозяйственными наклонностями. Не потерял ни одной пушки, строго следил за снарядными гильзами. Это были медные гильзы, и их берегли. Даже снаряды получали в обмен на сданные гильзы. Когда мы приехали к командующему армией, он доложил, что наступление должно начаться через несколько часов, сказал, что к наступлению он не готов, но есть приказ наступать. Тогда Малиновский тут же взялся за карандаш и циркуль, промерил расстояние подвоза боеприпасов (снарядов не хватало), рассчитал, что снаряды не прибудут к началу наступления, и сказал, что наступление надо отложить. Я согласился. Наступление отложили, пока не подвезут боеприпасы.
Операция началась на следующий день. И опять не имела успеха. Противник оказал упорное сопротивление, мы зря теряли людей и прекратили проведение операции на этом участке, хотя вместе с Тимошенко и Малиновским были прежде уверены, что эта операция удастся. Казалось, чего проще взять населенный пункт? Но мы его не взяли. Видимо, плохо была изучена оборона противника и недостаточным оказалось усиление наступавших войск артиллерией. Вообще-то нет таких крепостей, которые нельзя было бы взять, если соответственно подготовиться и иметь средства для того, чтобы предварительно подавить противника. Видимо, наш расчет был плох. В результате мы потеряли людей, но не решили основной задачи, которая была поставлена. После того предпринимался еще ряд наступлений на том же участке, и тоже без успеха. Явная неопытность наших командующих сказалась и в том, что хотя мы не смогли взять этот вражеский плацдарм, было все же решено начать наступление на Харьков, пренебрегая возможностью флангового удара противника. Мы считали, что, когда ударим на запад и окружим Харьков, данный участок просто потеряет свое значение и падет сам собою в результате продвижения наших войск на главном направлении. Как потом показала жизнь, это оказалось роковой недооценкой значения вражеского плацдарма. Противник, удерживая фланги, имел свои планы по окружению группировки наших войск, которая была введена в дугу, образованную в ходе зимнего наступления.
Образовалось короткое расстояние между его флангами, откуда можно было начать окружение наших войск. Но тогда мы недооценили опасность и спокойно начали готовиться к весенне-летней операции. Основные силы на этом направлении у нас составляли 6-я армия под командованием Городнянского и 57-я армия, куда мы назначили новым командующим Подласа[80]. Это был очень интересный человек и с интересной судьбой. Его жизнь сложилась трагично... Я уже упоминал, что во время Хасанских событий он находился на Дальнем Востоке и действовал там против японцев. Ему не повезло: приехал туда Мехлис, и Мехлису он не понравился: тот посчитал его предателем и изменником. Его сняли с должности и посадили в тюрьму. Выпустили его, когда началась война. К нам он явился, когда мы еще были в Киеве. Он пока не был переаттестован и носил старую форму с ромбами на петлицах. Сначала, когда он представился и назвал свою фамилию, я спросил, кто он по национальности? Дело в том, что фамилией недостаточно была выражена его национальность. "Я украинец из Брянской области", - отвечает. Мы его использовали сначала для поручений.
