Ни Бен-Гурион, ни его товарищи не восприняли всерьез иммигрантов среднего класса. Палестина испытывала жизненную необходимость в притоке новых поселенцев, а иммигранты-буржуа расселялись в городах, стремясь создать там экономические и социальные структуры, аналогичные тем, какие были в Польше. Они строят фабрики, открывают лавки и ремесленные цеха, устремляются в спекуляцию недвижимостью и земельной собственностью. Облик Тель-Авива и других городов преображается на глазах. Как грибы после дождя вырастают дома и здания, образуя улицы и кварталы; в срочном порядке насаждаются апельсиновые рощи, которые вскоре продаются, а затем перепродаются по стремительно растущим ценам. Все чаще и чаще на улицах появляются мужчины в костюме, при галстуке и в мягкой шляпе, варшавские и лодзинские франты заполоняют тротуары и кафе. Приток капиталов и свободное предпринимательство создают видимое благополучие и процветание. Вновь прибывшие иммигранты-буржуа спешат заявить о своей способности содействовать развитию страны и достижению целей и задач сионизма без крестьянских поселений, рабочих коммун и классовой борьбы. Появление новой политической силы доставляет огромное удовольствие значительной части руководителей мирового сионистского движения буржуазного происхождения, которые всегда опасались палестинских рабочих организаций.
Забыв о распространении рабочей коммуны по всей стране, социалистическое движение Палестины борется за собственное существование. Местные и зарубежные представители буржуазных классов со всех сторон атакуют рабочие партии, которые годами утверждали, что являются единственными носителями секрета создания и развития страны. Кажущиеся процветание и благополучие упрочивают доверие к сионистским партиям центристского и левого толка. Одним из первых в атаку на социалистические партии бросается Владимир Жаботинский, примеру которого вскоре следуют сионистские общества и федерации Европы, США, а затем и Палестины. Повторяя слова Жаботинского, они подвергают безжалостной критике экономические неудачи социалистического движения, доказывают, что большинство новых поселений нежизнеспособны, подчеркивают трудности, с которыми сталкиваются предприятия «Гистадрут». XIV и XV сессии конгресса сионистов постановляют создать наиболее выгодные условия для урбанизации, способствовать приезду иммигрантов, обладающих значительными личными капиталами, и препятствовать въезду в страну нищим оборванцам с тем, чтобы экономическое развитие Палестины основывалось на капиталистической основе. Это новое направление тут же получает название «доходного социализма» и провоцирует генерального секретаря «Гистадрут» на следующее высказывание:
«Мы боролись и будем бороться с теми, кто впадает в заблуждение, считая, что эта благородная и трудная задача — осуществление идей сионизма — может быть решена только посредством общества, основанного на выгоде; что можно творить «добрые дела», приведя в эту маленькую обнищавшую страну народ, лишенный родины. Если эта бредовая, ничем не подкрепленная идея существует, так это — пустое понятие, согласно которому в поисках выгоды можно было бы довести до добра это прибыльное дело, которое заключается в том, чтобы собрать воедино не знающий физического труда, рассеявшийся по всему свету народ и заселить им эту обездоленную землю».
Мрачные пророчества Бен-Гуриона вскоре сбываются. После двухлетней экспансии разражается жестокий экономический кризис, первыми жертвами которого становятся иммигранты новой водны. В 1926 году строительство остановлено, банкротства и безработица охватывают страну. Иммигранты-буржуа, не имевшие сионистской жилки, бегут из страны. В 1927 году численность покинувших Палестину евреев в два раза превышала число приехавших. «Буржуазия пришла, — писал Бен-Гурион, — и проиграла. Она проиграла потому, что хотела использовать в Палестине те же методы, которыми зарабатывали на жизнь евреи, жившие в диаспоре; она не поняла, что Палестина совсем другая, чем Польша».
Эти события заслуживали того, чтобы извлечь из них политические уроки. Теперь Бен-Гурион был убежден, что руководители сионистского движения «[поддерживали] идеалы сионизма, но [были] далеки от претворения их в жизнь, ограничиваясь большими или меньшими денежными взносами и не понимая, что для создания новой страны или нового государства одних денег недостаточно». Считая «упадок» сионизма проявлением фрустрации и горечи, охвативших руководителей социалистического движения в Палестине, он разработал дерзкий и честолюбивый замысел: спровоцировать революционный мятеж в самом сердце мирового сионизма и заставить последний распахнуть двери для новой иммиграции. Для этого было необходимо, чтобы палестинские трудящиеся при поддержке евреев всего мира упрочили свое политическое влияние. Так вырисовывалась новая цель: победить сионистское движение.
Зная неблагоприятную для трудящихся расстановку сил, Бен-Гурион не думал, что ему удастся взять руководство в свои руки, и считал более разумным установить с ним прямую связь, создавая параллельную организацию социалистического толка. Идея была не нова: уже четыре года он ратовал за создание всемирной независимой сионистской организации, но большинство его товарищей, в том числе Каценельсон, противились этому. Обсуждение или просто мечту возглавить мировое сионистское движение изнутри они считали несвоевременными. Прочно обосновавшись в Берлине, Вене и Лондоне, мировое сионистское движение пользовалось уважением и поддержкой сотен тысяч членов еврейских сообществ по всему миру, которые регулярно участвовали в выборах делегатов конгресса сионистов. Можно ли было предположить, что горстка палестинских поселенцев завоюет еврейское общественное мнение?
В спорах с товарищами Бен-Гурион использовал секретное оружие — свою наивную, почти детскую веру в силу палестинских трудящихся (при условии их полного единения) и непоколебимую убежденность в правоте их дела. Несомненно, горячий и амбициозный генеральный секретарь «Гистадрут» кое-что преувеличивал, а кое-что недооценивал, но именно в этом и таилась сила его аргументов. Несмотря на оппозицию, он твердо решил идти к намеченной цели, даже если останется в полном одиночестве.
Разработанную им стратегию можно представить в виде пяти концентрических кругов, в центре которых находится палестинское сионистско-социалистическое движение. Первый круг, самый узкий — «Единство труда», его собственная партия. Второй, более широкий круг образуют все сионистско-социалистические партии (вот почему объединение «Гапоэль Гацаир» с «Единством труда» в Палестине и за рубежом является первым непременным условием успешного осуществления задуманного плана). Третий круг — это «Гистадрут», в которой Бен-Гурион видит ядро нового движения. Четвертый составляют сионистско-социалистические движения и организации, поддерживающие иммиграцию, а также молодежные движения разных стран, которые являются источником политической и финансовой мощи «Гистадрут» и всего социалистического движения. И, наконец, пятый, самый широкий круг должен был бы включать в себя головную всемирную организацию, параллельную Сионистской, которая объединяла бы представителей всех сионистско-социалистических концепций.
